— Вы большая фантазёрка, Грейс. Ну как вы не понимаете? Я женился на вас не потому, что много столетий назад это было предначертано для нас неким магическим роком. Я не прочитал ваше имя среди звёзд. Вы не являлись мне в вещих снах. Я женился на вас потому, что должен был это сделать. Не потому, что хотел, а потому что кто-то другой выбрал вас для меня, — он жёстко посмотрел на неё и закончил настолько холодно, насколько мог. — Говорю абсолютно откровенно, Грейс: на вашем месте мог быть кто угодно.
Каждое слово поражало Грейс прямо в сердце и уносило частицу света из её глаз, пока в них не остались только грубые рваные облака. Она несколько раз моргнула, будто надеясь, что облака развеются. Грейс еле сдерживала слёзы, а губа её дрожала так сильно, что её пришлось закусить. Несколько секунд она молча ошеломлённо вглядывалась в Кристиана и, наконец, почти шёпотом произнесла:
— Извините, что отняла у вас время.
Она повернулась и, тяжело ступая, с обессиленно повисшими руками, медленно вышла из комнаты. И глядя, как она идёт, Кристиан был способен думать только о том, что старый герцог мог бы гордиться им. Потому что внук стал точной копией деда — человеком, который растрачивает свою жизнь на ненависть. Теперь он стал бессердечным ублюдком, вполне достойным носить титул герцога Уэстовера.
На следующее утро Грейс покинула свою спальню позже, чем обычно. Вместо того чтобы позавтракать, как всегда, в гостиной — бисквитами, гренками, иногда яйцами — она выпила свой утренний чай в постели, затягивая время и прислушиваясь к шуму, создаваемому передвижениями Кристиана у себя в спальне. Услышав в коридоре приближающиеся шаги мужа, она затаила дыхание, уставившись на дверь в ожидании, не остановится ли он. Грейс все ещё надеялась, хотя и знала, что нет, не остановится. И действительно, Кристиан проследовал мимо её спальни, спустился по лестнице и задержался лишь для того, чтобы перед уходом поговорить с Форбсом. Стоя у окна, Грейс наблюдала через стекло, как он садится в карету Найтонов и приказывает Пэрроту везти его в клуб Уайт. Ни разу он не взглянул наверх, чтобы увидеть её.
И вот сейчас, когда она стояла у дверей в кабинете Кристиана, ей почти верилось, что слова, сказанные им прошлой ночью, никогда не были произнесены. Темнота и тени, клубившиеся над нею несколько часов назад, исчезли при свете дня. В камине не осталось ничего, кроме горстки серого пепла. Никаких признаков того, что Кристиан сидел здесь в своём кресле. Однако невозможно выбросить из памяти, обращённые к ней, ненавистные слова — даже и сейчас звучавшие у неё в голове: