Он в последний раз обратился к Кристиану:
— Если так случится, что вы, милорд, вдруг передумаете, мои наниматели готовы щедро заплатить.
Столь явного оскорбления Грейс Кристиан спускать не собирался. Он двинулся на Старка, вынуждая того пятиться через весь двор, пока он не остановился, чуть не споткнувшись.
Когда Кристиан заговорил, в голосе его звучало холодное предупреждение:
— Лучше выслушайте меня, сэр, и выслушайте повнимательнее. Я не намерен спокойно стоять и смотреть, как оскорбляют мою жену. Более того, подобные оскорбления я принимаю и на свой счёт. По-моему, леди Найтон внятно объяснила, чту она думает о вашем предложении. У вас здесь нет больше дел. Поэтому я провожу вас к вашей лошади, чтобы быть уверенным, что вы покидаете Скайнигэл. Кроме того, я советую вам и не думать о том, чтобы появиться здесь ещё раз. Если я узнаю, что вы хоть одной ногой ступили на землю Скайнигэла, то арестую вас и обвиню в незаконном нарушении границ. Даже самопровозглашённый мировой судья должен отвечать перед Короной. Я ясно выразился?
Дабхар подтвердил слова Кристиана низким утробным рычанием.
Старк в упор посмотрел на Кристиана.
— При всём уважении к вам, милорд, вы совершаете ошибку. — Он коротко кивнул Кристиану, затем вновь посмотрел на Грейс, вложив во взгляд всё презрение, какое только мог позволить себе в присутствии свидетелей. — Ваша светлость.
Старк повернулся и направился туда, где стояла его лошадь, и ждали сопровождавшие его трое солдат. Он взгромоздился в седло, натянул перчатки, а затем, ударив пятками по бокам лошади, приказал солдатам следовать за ним.
Он покидал внутренний двор под насмешки тех самых людей, которых когда-то оклеветал — и как только он скрылся за воротами, насмешки превратились в громкое «ура» лэрду и леди Скайнигэла.
Тем вечером у камина в главном зале разговоры велись лишь о том, как быстро и ловко Грейс расправилась с презренным посредником, явившимся из Сантерглена. Те, кому довелось стать свидетелями разыгравшейся сцены, снова и снова пересказывали её остальным, тем, кто был занят в тот момент работой где-то в другом месте. С каждым разом история обрастала всё новыми деталями, и к тому времени, когда ужин закончился, повествование приобрело до смешного эпический размах. Нет, она не указывала ему на выход остриём меча, пыталась напомнить Грейс, не награждала его затрещиной и не бросала в озеро. Но чем больше лилось uisgebheatha[69], тем всё более и более изобиловал подробностями рассказ. Вскоре некоторые даже принялись сочинять баллады в её честь. Грейс, хотя и была смущена таким вниманием, с радостью предоставила горцам возможность подобным образом восстановить справедливость, что было им так нужно после недавних бед.