Большая Хета сердится (Бороздин) - страница 44

Олени шли плотным гуртом, похоркивая, шумно дыша, — рыжие, пятнистые, тёмные и светлые, были тут и совсем редкостные — белые. Торопливо перебирая тонкими ножками, жались к важенкам оленята.

Спустившись с настила, олени ускоряли шаг и растекались по сторонам, как вырвавшаяся из тесных берегов на простор река. Перед ними была широкая, свободная, ничем не ограждённая тундра, до самых гор Путорана, до богатых вкусным ягелем зимних пастбищ.

Димка вскочил, спросонок ещё не понимая, где он и что происходит. Каюту швыряло, толкало, всё содрогалось и гремело — дверь, плафон на потолке, графин, стаканы в деревянных гнёздах, массивная пепельница, подскакивая, ударялась о бортики стола.

«Я на ледоколе!» — радостно вспомнил Димка.

Дяди Васи не было, — наверно, заступил на вахту.

Димка стал торопливо одеваться. Это было трудно, нога никак не хотела попадать в нужную штанину, трудно было удержать равновесие, то и дело приходилось за что-нибудь хвататься.

Тра-та-та-та… — забило дробью, затрясло.

В коридоре грохот был ещё сильнее, казалось, в нижних помещениях клокочет вода. Что-то с силой тёрлось, скрежетало.

«Ледокол ломает лёд, — догадался Димка, — мы уже в Белом море!»

Вчера весь день шли по Баренцеву морю, чистому и голубому. Только к вечеру появились первые льдины, плоские, округлые «блинчики», потом, покачиваясь на волнах, поплыли сахарные, будто взбитые из морской пены. Подводная их часть просвечивала зелёным. А из других наторошенных в беспорядке ледяных глыб вырывалась такая невообразимая синь, какой Димке ещё не приходилось видеть. Но вчера льдин было немного. А сейчас…

Димка кинулся на палубу. Перед ним открылось сплошное ледяное поле, гладкое, почти без снега, пустынное до самого горизонта. Их ледокол — единственное живое существо в этом застывшем крае — брюхом наползал на лёд, с грохотом ломал его. «Чудеса, — подумал Димка, — на Баренцевом — лето, а здесь, рядышком, на Белом — зима».

Перегнувшись через борт, он смотрел, как огромные льдины выныривали из пенящейся воды — мокрые, сверкающие, голубые, прозрачные. Вздыбливались, падали, снова вставали. «Во, толщина — почти метр, — восхитился Димка, — а ледоколу нипочём!»

Он давно мечтал о той минуте, когда увидит всё это. Димка живёт в Мурманске, это Заполярье, а лёд видел только под ногами, на лужах, на улице. Мурманский порт даже в лютые морозы не замерзает, потому что возле него проходит тёплое течение Гольфстрим. «Так говорят: тёплое, — думает Димка, — на самом деле оно, наверно, горячее, как кипяток, раз согревает всё Баренцево море».