– Ложимся на правый галс, антэ Эдер, – сказал Аластар.
Матросы, окончательно утратив всякий инстинкт самосохранения, восторженно взвыли, обуянные жаждой славы и почестей при виде вражеского корабля, увенчанного пирамидой парусов.
Эск крайне медленно поворачивал «Меллинтан», а та слушалась его беспрекословно, став частью капитана, как рука или нога.
Корабли неуклонно сближались. Их пушки выстрелили почти одновременно. Почти, потому что карронады[15]
«Меллинтан» опередили вражеские буквально на три удара сердца. Это был самый жуткий бой в жизни Аластара, он как будто нырнул в океан безумия с головой. Ядра долбили палубу, расплескивая вокруг себя фонтаны разящих все живое щепок. Диллайн окатило горячим и липким – чужой кровью, кровью антэ Эдера, которого настигла смерть на боевом посту.
Северянам тоже пришлось несладко, ибо команда «Меллинтан» не собиралась сдаваться. Если расчет пушки не валялся рядом с ней убитыми, то уцелевшие бомбардиры обслуживали ее и втроем, и даже вдвоем. Раненые, зачастую истекающие кровью юнги разносили порох и ядра до своего смертного мига.
Перестрелка стала стихать просто сама по себе, потому что и с той, и с другой стороны почти не осталось живых людей. И тут рухнули фок и грот мачты. Паруса закрыли левый борт, перекрыв обзор для уцелевших канониров. Парусина уже начала гореть, пока моряки рубили тросы. В дыму и грохоте мало кто слышал приказы Аластара, но этого и не требовалось. Сплоченная и хорошо обученная команда знала, что делать в столь критический момент.
Однако же не стоило забывать, что противнику тоже досталось – северянская шхуна лишилась стеньги и бризань-мачты, всех парусов и двух третей орудийных расчетов. Так что они были квиты, почти квиты.
Эск не помнил, как снова взобрался на шканцы, чтобы оценить ущерб и обдумать положение. И тут же краем глаза увидел, что к корме «Меллинтан» подкрался пароходофрегат.
– Кормовая батарея! Пли! – просипел надорванным горлом Аластар, отчетливо понимая, что фатально опоздал. Опоздал на целую жизнь.
А пароходофрегат сделал всего лишь один выстрел. Роковой для «Меллинтан», для искалеченного северянского корабля и самого себя. Ядро угодило прямиком в пороховой склад, и фрегат взлетел на воздух, а следом за ним взорвалась и шхуна.
Для Аластара все кончилось почти мгновенно: мир просто стал сначала алым, потом ослепительно белым, а следом навалилась абсолютная тьма и четкое осознание, что он умер.
В образовавшуюся воронку на месте гибели кораблей засосало и пароходофрегат, но случилось это чуть позже. Уже после того, как сияющий неземным золотом дух «Меллинтан» взмахнул исполинскими крылами и взмыл высоко-высоко над морем, над сражающимися кораблями, над горестными воплями сотен отважных моряков, оплакивающих своих сотоварищей.