– Это мой, – сказала Ясмина.
– Поспи как следует, и тебе станет лучше, – сказал я скорее себе, чем ей.
Она шмыгнула носом:
– Как скажешь.
– Ну ладно, – сказал я. – Тебе надо отдохнуть. Скоро увидимся.
– Подожди… Джозеф?
Молчание.
– Можно я у тебя заночую? – спросила она.
Немыслимо. Я не мог пустить ее к себе, дом еще нужно было чистить да чистить. К тому же ко мне теперь полицейские на чашку чая заскакивают. А в углу моего кабинета стоит свернутый, весь в пятнах крови, ковер. Нет, немыслимо. Единственный вопрос: как сказать ей об этом, чтобы она не взорвалась?
– Пожалуйста, – попросила она. – Я не смогу сидеть одна в моей квартире.
– Конечно, – промямлил я.
– Спасибо, – сказала Ясмина. – Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна.
Я предложил встретить ее в «Логане».
– Нет-нет. Время слишком раннее. Я возьму такси.
– Ты помнишь, как ехать?
– По-моему, да.
– Дом сорок девять. В конце квартала.
– Я помню.
– Я оставлю на веранде свет.
– Хорошо, – сказала она. – Спасибо.
Я ничего не ответил.
– Прости, я понимаю, какая это рань.
– Я не засну, – пообещал я.
Она никогда не путешествовала налегке, Ясмина, и я, с трудом затаскивая ее сумки на веранду, старался не показать, что спина у меня разламывается. Прошлым вечером я перетрудил ее. Машину арендовать я не мог – в девять вечера в Бостоне все уже закрыто, – пришлось тащить библиотечный ковер на своем горбу, сотню тяжеленных, раскачивавшихся фунтов ковра, – пошатываясь, оскальзываясь, падая, поднимаясь, опять пошатываясь, и все это при двадцати градусах мороза. Мне удалось одолеть около двух миль, добраться до незастроенного участка рядом с Музеем науки, там я свалил с себя проклятую тяжесть и захромал домой, пропитанный потом, трясущийся, и все во мне ныло, от киля до клотика, а утешался я только одним: час поздний, свидетелей мало.
– Мне так жаль, – повторяла и повторяла Ясмина.
Я попросил ее перестать извиняться.
– Мне правда жаль.
– Все в порядке.
– Со мной столько хлопот.
– Ничего подобного.
– Прости.
– Все в порядке.
– Правда, прости.
– Да все в порядке, Ясмина.
Я заволок ее сумки на второй этаж. А обернувшись, увидел, что она приближается ко мне, протянув перед собой руку.
– Ты что, подрался?
– Ха-ха, – отозвался я и еще раз уклонился от ее прикосновения. – Бог с тобой. Просто оступился.
– Судя по царапинам, тебе должно быть больно.
– Ничего страшного. Ты, наверное, проголодалась.
Она сидела за кухонным столом, грея ладони о чашку чая.
– Ты не мог бы закрыть окно? – попросила она.
Я подчинился.
– Спасибо… Тебе разве не холодно, когда оно открыто?