Джонатан пожирал заложенную страницу голодным взглядом.
«Séléné. Dans la mythologie grecque, déesse de la lune et soeur du soleil. Pendant qu’Endymion, son amant, dormoit d’un sommeil éternel dans une grotte du Mont Latmos, Séléné s’y rendoit chaque nuit, lui chantoit et parsemoit de fleurs son corps étendu…»
«Селена. В греческой мифологии богиня Луны и сестра Солнца. Пока Эндимион, ее возлюбленный, спал вечным сном в пещере на горе Латмос, его еженощно навещала Селена, пела ему и осыпала его распростертое тело цветами…»
Лакит дергал его за плечо.
— Он спешился, сэр! Это доктор! Он ведет лошадь по проулку…
Джонатан захлопнул книжку. Прядь рыжих волос осталась на месте. Затем он повернулся от стола, сказал «быстрей!», и они бросились вон из комнаты. Лакит проделал свой фокус с замком с почти магической скоростью. Они сбежали по лестнице и мгновение спустя уже шли по улице в противоположном направлении от проулка, откуда должен был показаться Ротье.
Джонатан отпустил Лакита, который словно бы огорчился, что все закончилось, и вновь углубился в темень, так как ему предстояло посещение, отлагать которое больше было нельзя.
Человеческий ум упивается продолжением и расширением своих познаний.
ЕПИСКОП БЕРКЛИ. «De Mutu»[17] (1721)
Джон Морроу, семидесяти семи лет, один из самых умелых дешифровальщиков на службе Его Величества Тайной Канцелярии, проживал теперь на Сент-Джеймс-Плейс примерно в полумиле от Уайтхолла и лишь всего в нескольких шагах от старого Южного департамента на Кливлен-роу, где прежде был столь знакомой фигурой.
Его гостиная на втором этаже была обширной и холодной даже летом. Теперь огонь в камине угасал, и некому было им заняться. Поднявшись с кресла с помощью трости, он сердито проковылял к двери и дернул шнур звонка, подавая сигнал своей экономке.
Ей бы следовало знать, ворчал он себе под нос, этой бабе следовало бы знать, что в огонь надо подбросить еще угля, что комната становится холоднее, когда солнце заходит за крыши. Теперь, когда он постарел, ему требуется тепло. Оно поддерживает его жизнь, ему нельзя мерзнуть, как и делящим с ним одиночество бесценным кошкам, которые сонно распростерлись на коврике перед камином. Однако их зеленые и янтарные глаза внимательно следили за всеми его движениями. Кошки хранят свои секреты, они никому не покоряются. В течение многих лет секреты были сутью его жизни: секреты правительств, и шпионов, и военных. Никто не был способен раскрывать секреты с таким умением, как раскрывал их он.
Вошла экономка, виновато робея. Он сердито приказал ей развести огонь по-настоящему и принести ему чаю, чтобы он согрелся. Затем он проковылял назад, опустился на кушетку перед камином и погладил шелковистую шерсть лежавшего там серого кота. Кошачий хвост задергался с раздражением. На кого? На угасающий огонь? На него, нарушителя покоя? Он уважал своих кошек больше, чем людей: они не откликались на любовь, на заботливый уход, они просто требовали то, что им было положено.