по словам Марата, — чтобы обеспечивать ее армии все более и более смертоносным оружием и вести ее военные корабли по морям, кишащим ее врагами.
В течение утра он получил несколько писем. Одной из многих досад, чинимых войной, были и задержки его драгоценной почты на несколько дней, а то и недель. Вот, например, послание, которое нынче утром он получил от лондонского астронома-любителя по имени Александр Уилмот. Уже некоторое время они с Уилмотом вели плодотворную переписку касательно орбит лун Юпитера. Но вот это письмо добиралось до него три недели вместо положенных четырех дней.
И, разумеется, будет еще задержка, потому что письмо написано по-английски, и его должны ему перевести. Вот сейчас он и несет это письмо к ирландцу, который переводит для него всю его английскую почту. Никлас Маджетт состоял переводчиком при французском Адмиралтействе, переводя английские документы и газеты. Маджетт, как знал Лаплас, был способнейшим лингвистом с достаточным запасом научных знаний, то есть можно было не сомневаться, что он точно передаст все нюансы в столь долго ожидаемом письме Уилмота.
Маджетт, когда Лаплас вошел к нему в кабинет, выглядел замученным и вовсе не обрадовался ему, но Лапласа это не заботило.
— Возможно, я доберусь до него дня через два-три, — буркнул Маджетт.
Лаплас смерил его холодным взглядом.
— Прошу обеспечить, чтобы перевод этого письма лежал на моем столе в Бюро завтра утром в девять часов. — Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. — Ах да! Оно было в том же пакете. Еще одно из писем Тициусу.
Его удивило и слегка заинтриговало то, как Маджетт словно бы побледнел при упоминании неизвестного мэтра Тициуса. В прошлом были и другие такие письма, и всякий раз они производили на Маджетта подобное же впечатление. Лаплас подошел поближе к ирландцу, когда Маджетт, вскрыв письмо, разложил его на столе. Лаплас увидел список звезд с обозначением их яркости и внимательно на него прищурился.
— Как странно, — сказал Лаплас. — Некоторые цифры вопиюще неверны.
Маджетт кивнул. Он все еще был бледен, но, казалось, его снедало лихорадочное волнение. Он не мог оторвать глаз от списка звезд.
Лаплас пожал плечами и снова направился к двери. Ирландцы эксцентричны и эмоциональны. Всем известно, что ирландцы в Париже — в настоящее время их тут поселилось порядочное число — оказались здесь потому, что не терпели английское правительство Вильяма Питта. Но такие, как Маджетт, были умны и приносили пользу.
Лаплас приоткрыл дверь. Затем обернулся.
— Вы позаботитесь, чтобы это письмо было готово для меня к завтрашнему утру в Бюро? — напомнил он. — Оно и так уже слишком задержалось. А оно крайне важно.