– Какие гонки?
– Сегодня вечером они все идут к «Олимпике» и устраивают соревнования.
Мне уже надоело жертвовать собой ради тебя…
– Чем жертвовать?
– Как это – чем? А замечание и все остальное?
– Тебя сегодня заело на этом замечании!
– Все равно я наказана, сижу дома до воскресенья.
– Но я же не просила тебя идти со мной. Мне нужен совет. Как ты думаешь, идти мне или нет?
– Смотреть на тех, кто гоняется, еще глупее, чем участвовать в гонках. А теперь делай как знаешь.
– Наверное, ты права. Кстати, я сказала Дема, что я теперь с Полло. Ты довольна?
– Я? Да мне-то что. Это же твой парень. Я только сказала, что если бы он узнал об этом от кого-то другого, ему было бы очень больно.
– Поняла, поняла. Но, по-моему, ему вполне хорошо. Вроде бы даже счастлив. Как видишь, ты ошиблась. Он меня не любит.
Баби подходит к зеркалу. Вытирает его полотенцем. В зеркале отражается ее раздраженное лицо и трубка у уха. Временами Паллина так надоедает.
– Что ж, так даже лучше.
– Знаешь что? Ты меня уговорила. Я не пойду на гонки.
– Умница! Созвонимся.
Баби выходит из ванной. Отдает телефон Даниеле.
Баби выходит из комнаты. На ней мягкий вышитый розовый халат, под ним голубая пижама, а на ногах теплые тапочки. Она выходит в холл и слышит, как поворачивается в замке ключ. Это отец.
– Папа! – Баби бежит ему навстречу.
– Баби…
Отец в ярости. Баби останавливается.
– Что случилось? Только не говори, что я не так поставила Vespa, или что я не въехала в гараж…
– Да плевать на твою Vespa! Ко мне сегодня приходили Аккадо.
При этих словах Баби бледнеет. Как же она раньше не подумала? Надо было рассказать родителям обо всем.
В холл входит Раффаэлла. Она только что помыла два зеленых яблока, приготовив таким образом ужин.
– Что они хотели? Что случилось? И при чем тут Баби?
Клаудио смотрит на дочь.
– Не знаю. Баби, скажи, при чем тут ты?
– Я? Я ни при чем.
В дверях появляется Даниела.
– Это правда, она ни при чем!
Раффаэлла поворачивается к Даниеле:
– А ты помолчи, тебя никто не спрашивал.
Клаудио берет Баби за руку.
– Может быть, ты и не виновата, но тот, кто был с тобой, как раз очень даже при чем! Аккадо попал в больницу. У него носовая перегородка сломана в двух местах. Кость поставили на место, но врач сказал, что еще полсантиметра – и кость вошла бы в мозг.
Баби молчит. Клаудио смотрит на нее. Она потрясена.
Он отпускает ее руку.
– Баби, ты не понимаешь… Полсантиметра – и Аккадо бы умер.
Баби сглатывает. Голод прошел. Теперь ей и яблоко в рот не полезет. Раффаэлла встрево-женно смотрит на дочь и, увидев, что та очень напугана, избирает тон мягкий, успокаивающий: