«— Как обстоит дело, Понс?
— Паршиво, но еще легко исправить.
— Так вот: обрушь на них весь номер, без церемоний. Поддай им жару, крой почем зря.
— Твоя воля, Артемио.
— Ничего, если для публики это не новость.
— Год за годом мозги вправляем…
— Я хочу просмотреть все передовые и первую полосу… Зайди вечером ко мне домой.
— В общем-то все в том же духе, Артемио. Разоблачение красного заговора. Иностранное проникновение, подрывающее устои Мексиканской революции…
— Славной Мексиканской революции!
— …лидеры — прислужники иностранных агентов. Тамброни выдал крепкий материалец, а Бланко разразился на добрую колонку, сравнил их вожака с антихристом. Карикатуры — умрешь!.. А ты как себя чувствуешь?
— Не очень хорошо. Схватывает. Ничего, пройдет. Быть бы нам помоложе, а?
— Да, не говори…
— Скажи мистеру Коркери, пусть войдет».
Я кашляю с магнитной ленты. Слышу скрип двери — открылась и захлопнулась. В животе моем ничто не шелохнется, не бурлит, пусто, тихо… Вижу их. Вошли. Открылась и захлопнулась дверь красного дерева, шаги глохнут в топком ковре. Закрыли окна.
— Откройте окна…
— Нет, нет. Простудишься, и будет хуже…
— Откройте…
«— Are you worried, Mr. Cruz?»[21]
— Изрядно. Садитесь, я вам все объясню. Хотите выпить? Придвиньте к себе столик. Мне что-то нездоровится».
Я слышу шорох колесиков, звон бутылок.
«— You look O.K.».[22]
Слышу, как падает лед в бокал, как шипит содовая, вырываясь из сифона.
«— Видите ли, я хочу объяснить вам, что поставлено на карту; сами-то вы не додумались. Сообщите в центральное управление, что, если это так называемое движение за профсоюзную чистку одержит верх, нам придется прикрыть лавочку…
— Лавочку?
— Ну, говоря по-мексикански, штаны снять да на всё на…»
— Выключите! — крикнула Тереса, подскочив к магнитофону. — Что за ужасные выражения?..
Я успел предостерегающе шевельнуть рукой, сдвинуть брови. И пропустил несколько слов из записи.
«— …о том, что намерены предпринять лидеры профсоюза железнодорожников?»
Кто-то нервно высморкался. Где это?
‹‹- …объясните компаниям: им не следует наивно думать, что речь идет о демократическом движении, когда выкидывают — вы понимаете? — выкидывают «разложившихся» вожаков. Вовсе нет.
— I m all ears, Mr. Cruz».[23]
А, это, должно быть, читает гринго. Ха-ха.
— Нет, нет. Ты — простудишься, и будет хуже.
— Откройте!
Я, да и не один только я, другие тоже пытаются уловить в ветерке запахи земли, полуденный аромат, приносимый воздухом из других мест. Вдыхаю, вдыхаю то, что далеко от меня, далеко от холодной испарины, далеко от горячих миазмов. Я заставил их открыть окно, я могу дышать тем, чем хочу, развлекаться, отделяя один доносящийся запах от другого: вот осенние леса, вот сухие листья, а вот спелые сливы; да, да, вот гнилые тропики, острая пыль соляных копей; ананасы, рассеченные ударом мачете; табак, подсыхающий в тени; дым локомотива, волны моря, сосны, покрытые снегом; металл и гуано — сколько запахов в вечном движении…