«И что делать, если они нас все-таки заметят?» — подумал Левша, морщась от жжения в ладонях.
«Наверное, придется драться, — пронеслось в голове Макарова, и он чуть напряг руку, в которой был зажат пистолет. — Интересно, пистолет Левши снят с предохранителя? Но сейчас спрашивать его как-то неловко…»
— Я закрывал замок! — громко сказал один из четверки и выставил перед собой ладони. — Вот этими руками! И вот этим ключом!
Макаров вытянул шею и стал рассматривать предмет, который демонстрировал братьям по вере виновник сквозняка. Макарову часто приходилось видеть вблизи людей, которые лгали нагло и безапелляционно, но с такой правдивой ложью сталкивался впервые. Но более всего его поразил ключ. Тот, который имелся у Буратино, по сравнению с этим был ключиком для почтового ящика. Видимо, сюда еще не добралась цивилизация Гламура. Или же придерживались старых традиций. Но ключ… Макарову захотелось увидеть замок, который запирался таким ключом.
— Значит, так закрывал, лунатик! — Эхо от крика старшего прокатилось по подземному коридору. — Иди же и еще раз попытайся! Не хватало, чтобы сюда еще твари забрались! Мистер Блэйк узнает, он тебе этот ключ в задницу вставит и три раза провернет!
Макаров поежился.
— Чтобы память не пропадала! — Старший из монахов развернулся к спутникам. — Проверить все помещения. Если сюда проникли люди Дебуа и об этом узнает мистер Блэйк, мы отправимся в настоящие скитания.
«Дебуа?» — стал вспоминать Макаров.
«Дебуа…» — прошептал Левша.
— Я клянусь — закрывал! — продолжал снимать с себя вину монах с ключом. — Я всегда эту дверь закрываю!
— А как же мы вошли в эту дверь, не открывая замка? Может, это бесы пошутили?
Макарову показалось, что диалог затянулся. При обстоятельствах, когда возможно то, о чем только что говорилось, стояние и проведение семинара под Левшой при открытых дверях Макаров посчитал неразумным. Однако не забота о будущем этих монахов, конечно — врагов, тревожила Макарова. Он видел, с каким трудом Левша сохраняет неподвижность под потолком, упираясь носками сандалий в тонкую трубу.
А Левша, едва до него донеслось имя Дебуа, почувствовал, как стремительно потеет. Он покрывался потом так быстро, что кружилась голова.
«Гламур — Дебуа… Дебуа — Гламур…», — со скрежетом проворачивал он в своей голове, пытаясь понять, каким образом эти два имени могут быть противопоставлены. И почему, спрашивается, монахи говорят о нем как о живом, если Левша несколько месяцев назад… своими руками…
Он вспомнил, как пули входили в тело убийцы Мари. И вспомнил наслаждение, которое при этом испытывал он, Левша…