— Сука… — хрипел Левша. — Ну, по крайней мере на какие-то вопросы он нам ответит…
Макаров вдруг склонился к самой земле и заглянул в лицо неизвестному.
— Левша, отпусти его!
— Что?!
— Отпусти, я сказал!.. — прокричал Макаров, бледнея, и с силой ударил Левшу в плечо, сбивая с пленника.
— Да что такое происходит, черт тебя побери! — Придя в ярость, Левша вскочил и отошел на несколько шагов. Его ярость закипала, и вдруг он обмяк. И он снова сделал несколько шагов, только теперь — вперед. И неуверенных.
Он хорошо видел лицо человека, которого Макаров перевернул на спину.
— Гоша?..
Макаров беспомощно посмотрел на Левшу и глупо рассмеялся.
— Это — Гоша? — уточнил, показывая пальцем, Левша.
— Наверное… Если только у профессора нет близнеца, который живет на этом Острове…
Рита подошла и села рядом с ним. Макаров смеялся, Левша молчал и крутил головой. Девушка плакала. И только Гоше было на все наплевать. Он спал.
— Оставим его в покое, — предложил Левша, видя, что Макаров собирается ломать ампулу с аммиаком. — Посмотри на него… Его словно провернули в мясорубке… — он рассмеялся.
— Что смешного? — буркнул Макаров.
— Просто все хорошо. Гоша жив, мы живы… Рядом болтушка Рита… Скоро мы найдем остальных, и все наладится…
— Наладится? — неуверенно повторил Макаров. — Быть может. Но сначала я хочу узнать, куда священник увел моего сына.
Помолчав, он посмотрел на Левшу.
— Коль нам придется еще некоторое время провести здесь, на поляне, тогда ответь мне на вопрос, от которого ловко ушел.
— Я не помню никакого вопроса, — удивился Левша. — Ну-ка, напомни…
— Я спрашивал, почему тебе не нравится Том.
Макаров осекся и опустил взгляд. Ему показалось, что Гоша шевельнулся. Снова получив возможность ускользнуть от неприятного разговора, Левша склонился над спящим. Несколько секунд он и Гоша рассматривали друг друга в упор, и, наконец, последний прохрипел:
— Будь я проклят…
Том. Нью-Йорк, начало августа 2009-го…
— …Усадите этого Бонда в кресло. Есть к нему пара вопросов…
Том плохо соображал, что с ним происходит. Ему показалось, что его несколько раз дернули в стороны по всей Вселенной, а потом силой усадили на какой-то стул. Из носа и раны на голове нескончаемыми ручьями текла кровь, и диагноз «сотрясение мозга» можно было поставить без врача. Его тошнило, в глазах двоилось, но самым гадким было понимание того, что он здесь навсегда.
— Я тебе вот что скажу… — услышал он.
Голос доносился до него, как из поднебесья. Голову ломило от боли, и любое естественное событие, даже такое, как человеческий голос, казалось неестественным.