— А тот человек, которого ты называешь Старый Ник, он тоже здесь?
— Да, он сидит в этом углу, в своей клетке. — Я рисую Старого Ника и очень толстые решетки, он их грызет. Решеток — десять, это самое сильное число, даже ангел не сможет взорвать их своей газовой горелкой. Ма говорит, что ангел никогда не будет спасать плохого человека. Я показываю доктору Клею, что могу считать до 1 000 029 и еще дальше, если захочу.
— Я знаю одного маленького мальчика, когда он нервничает, то без конца пересчитывает одни и те же вещи и не может остановиться.
— А какие вещи он считает? — спрашиваю я.
— Линии на тротуарах, пуговицы — и все остальное в этом роде.
Я думаю, что лучше бы этот мальчик считал свои зубы, потому что они всегда под рукой, если, конечно, не выпали.
— Вы все время говорите о страхе расставания, — говорит Ма доктору Клею, — но ведь мы с Джеком не собираемся расставаться.
— Но вы же теперь не одни в этом мире, правда?
Ма жует губу. Они говорят о социальной интеграции и самобичевании.
— Самое лучшее, что вы сделали, — это то, что постарались как можно раньше вытащить его из этой комнаты, — говорит доктор. — Пятилетние дети еще очень пластичны.
Но я ведь сделан не из пластика, я — настоящий мальчик.
— …он еще слишком мал и, скорее всего, сумеет все забыть, — продолжает доктор, — и это будет для него огромным благом.
Я думаю, что «благо» — это «спасибо» по-испански.
Мне хочется еще поиграть с куклой с высунутым языком, но наше время вышло, и доктору Клею надо идти играть с миссис Гарбер. Он говорит, что я могу оставить себе эту куклу до завтра, но она все равно принадлежит ему.
— Почему?
— Ну, потому что в этом мире все кому-нибудь принадлежит.
Как и мои шесть новых игрушек, пять новых книг и еще зуб, потому что, я думаю, Ма он больше не нужен.
— За исключением, конечно, вещей, которые принадлежат всем, — говорит доктор Клей, — вроде рек и гор.
— И улиц?
— Ты прав, мы пользуемся улицами сообща.
— Я бежал по улице.
— Да, когда совершал свой побег.
— Потому что мы не принадлежали Старому Нику.
— Ты прав. — Доктор Клей улыбается. — А ты знаешь, кому принадлежишь ты?
— Да.
— Самому себе.
Тут он не прав, я принадлежу Ма.
Мы открываем для себя все новые и новые комнаты в клинике. Здесь есть комната с гигантским телевизором, и, узнав об этом, я прыгаю от радости, надеясь увидеть Дору и Губку Боба, я уже тысячу лет их не видел, но по телевизору показывают гольф, который смотрят три старика, я не знаю, как их зовут.
В коридоре я вспоминаю слова доктора и спрашиваю:
— А что такое благо?
— А?
— Доктор Клей сказал, что я сделан из пластика и скоро все забуду.