— А, — отвечает Ма. — Он думает, что ты больше никогда не будешь вспоминать нашу комнату.
— Нет, буду. — Я с удивлением смотрю на нее. — А что, я должен ее забыть?
— Не знаю.
Она теперь все время говорит «не знаю». Ма ушла далеко вперед, она уже у самой лестницы. Мне приходится бежать, чтобы догнать ее.
После обеда Ма говорит, что нам надо снова идти гулять.
— Если мы будем все время сидеть в комнате, то для чего тогда был нужен наш Великий побег? — Ее голос становится скрипучим, и она уже завязывает шнурки.
Я надеваю шапку, очки, ботинки, мажу лицо липкой смесью и уже чувствую себя уставшим.
Норин ждет нас у аквариума с рыбками. Ма разрешает мне пять раз покрутиться в двери. Наконец мы выходим на улицу.
Солнце светит так ярко, что я чуть было не кричу. Потом мои очки темнеют, и я ничего не вижу. Из-за того, что из носа у меня течет, воздух пахнет как-то странно, а шея напряжена.
— Представь себе, что ты видишь все это по телевизору, — говорит мне на ухо Норин.
— А?
— Ну, хотя бы попытайся. — И она начинает говорить голосом диктора: — «Мы видим мальчика по имени Джек, который вышел погулять со своей Ма и подругой Норин».
Я смотрю на нее.
— А что это на лице у Джека? — спрашивает Норин.
— Крутые красные очки.
— Смотрите, вот они пересекают стоянку для машин в теплый апрельский день.
На стоянке четыре машины — красная, зеленая, черная и золотисто-коричневая. Этот цвет называется «жженая сиена», а в коробке у доктора Клея есть такой мелок. Внутри машины похожи на маленькие дома с сиденьями. Над зеркалом в красной машине болтается медвежонок. Я глажу нос этой машины, он гладкий и холодный, как кубик льда.
— Не трогай, — говорит Ма, — может сработать сигнализация.
Я этого не знал и поскорее убираю руки.
— Пойдем погуляем по травке. — Ма тянет меня за собой.
Мои ботинки сминают зеленые иголочки. Я наклоняюсь и глажу их, и они не режут мне пальцы. Палец, который тяпнул Раджа, почти уже совсем зажил. Я рассматриваю траву и вижу в ней ветку, и коричневый лист, и еще что-то желтое. Вдруг я слышу отдаленный рев и поднимаю голову. Небо такое большое, что я чуть было не падаю.
— Ма, смотри, еще один самолет!
— Это — след инверсии, — говорит она, показывая на белую полосу позади него. — Наконец-то я вспомнила, как он называется.
Я нечаянно наступаю на цветок, здесь их сотни, а не один букет, который сумасшедшие люди прислали нам по почте. Они растут прямо из земли, как волосы на голове.
— Это — нарциссы, — говорит Ма, показывая на цветы, — а вот это — магнолии, тюльпаны, сирень. А это что, яблони цветут? — Она нюхает все, что называет, и тыкает меня носом в цветок с сильным сладким запахом — от него у меня кружится голова. Ма срывает ветку сирени и протягивает мне.