– Не поверят.
– Пускай не верят, лишь бы склоку не раскручивали. Но признавать агента мы все равно не станем.
– Официальная версия – провокация с целью поссорить Россию и Францию?
– Всенепременно, – улыбнулся начальник. – В газетах опровержение будет выдержано в таком духе. Но попытайтесь замять скандал.
– Понял, Михаил Фридрихович, – снова кивнул Гумилев. И мысленно расставил поручения по пунктам.
«Итак: Сталь, покушение и Григулявичус. Последнее понятно, по теракту надо материалы смотреть, но раз генерал уверен, значит, есть информация, и начать следует с Парижа. Британцы с савинковцами, конечно, не дураки, наверняка след запутан, но… попробуем».
* * *
Покинув кабинет начальника, Гумилев прямо из приемной позвонил в Разведчасть. Выяснил, что о нем там действительно знают, намерены содействовать, а для посвящения «охранника» в тайны европейского шпионства уже назначен мельком знакомый полковник Синицын. Известия приятно удивили и показались признаком удачным, поскольку некоторый скепсис по поводу готовности разведки к сотрудничеству Николай Степанович, признаться, испытывал. Перезвонив Синицыну и уговорившись встретиться после полудня, он направился к Сиволапову.
В бывшем его кабинете, где устроился занявший два года назад место уехавшего напарника подполковник, царил обыкновенный для начала зимы сумрак, плохо разгоняемый электрической лампочкой на потолке и настольной лампой под зеленым абажуром, справа от хозяина кабинета. Поприветствовав приятеля и привычно устроившись в кресле у шкафа, Николай Степанович поинтересовался:
– Володь, что у тебя за чухонец душегубский завелся?
– Юзик-то? По слухам, Никишова завалил. Только он не чухонец, – Сиволапов передал Гумилеву папку с документами. – На, почитай.
– По слухам?
– Ну, скорее всего и правда он, – развел руками заведующий делопроизводством. – А доказательств нет. Да ты дело глянь, я тебе потом про него расскажу.
Прочитав тощий, десятка на два листов, формуляр, Николай Степанович неудовлетворенно дернул уголком рта и спросил:
– Кроме газет и предсмертного «послания» этого Плаксина, на Григулявичуса ничего?
– Сообщения внутренней разведки. То же, что и газеты, по сути. Я ж тебе сразу сказал.
– М-да… А что вообще за тип?
– Да заурядный совершенно тип, – буркнул Владимир, вытащил из-под кипы наваленных на стол бумаг казенный бланк и начал скучным голосом излагать установочные сведения: – Юозас Ромуальдович Григулявичус, кличка «Юзик», родился пятого мая тринадцатого года в Вильне, караим…
– Кто? – не понял Гумилев.
– Караим. Инородцы такие, на евреев похожи, – пояснил Сиволапов. – Их еще при Екатерине II в правах с остальными подданными уравняли, ограничений на них нет и не было. Как гласит литература, караимы «отличаются примерной честностью, хорошим поведением и спокойным характером, приверженностью к трудолюбию и земледелию, и – оцени! – преданностью к Высочайшему престолу и особыми услугами правительству!» Похоже на наш случай, а?