9.12.1932 г. Франция. Париж
Выходил из поезда на Северном вокзале Гумилев раздраженным. Дополнительные обстоятельства, он знал по опыту, дела никогда не упрощали. А вот усложнить могли.
«Получается, у Shell и официального Лондона позиции могут быть разными, – прикидывал про себя полковник. – Интересно, на кого в этом случае поставят немцы?»
Он вышел из вагона, углядел на перроне полковника Шмырко, посольского резидента Корпуса, знакомого по давней совместной операции в Сааре, где тот служил при союзнической миссии. Краем глаза отметил, что приданные филеры, ехавшие тем же поездом, но, разумеется, III классом, сошли и мгновенно слились с вокзальной толпой, совершенно из нее не выделяясь, и улыбнулся встречающему:
– Рад встрече, Михаил Васильевич. Поработаем вместе?
Терять время Гумилев не хотел, в гостиницу заезжать не стали, с вокзала направились на бульвар Гренель, в посольство.
– Хочу тотчас предупредить, Николай Степанович, – сказал Шмырко, едва закрыв за собой дверь кабинета, – по баронессе Сталь дело плохо.
– В смысле?
– Наши опубликовали сообщение в РоссТА, вот. – Он подал гостю листок.
– «В связи с появившимися во французской печати утверждениями, будто группа лиц разной национальности, арестованная в Париже по обвинению в шпионаже, занималась им в пользу Российской империи, РоссТА уполномочено сообщить со всей категоричностью, что это утверждение является ничем не обоснованным клеветническим вымыслом», – прочитал контрразведчик. И удивился: – Ну и что? Французы ведь взяли агента, которого мы вербовали с ее подачи. Похоже, она пошла на сотрудничество?
– Взяли только одного, – не согласился Шмырко. – Возможно, за остальными пустили слежку, но, по моим данным, Сталь пока молчит. Ее вообще-то держат в полной изоляции, узнать что-либо крайне сложно, но на набережной des Orfevres, в полиции, слух такой. Если ей покажут заявление РоссТА и убедят, что от нее отказались, может заговорить. Тогда нынешний скандал покажется курьезным фельетоном в провинциальном журнальчике.
– Кое-что на этот счет я предприму, – сообщил Гумилев. – Как выйдет, не знаю, но вы правы, в Петербурге поторопились. Посольство что-нибудь делает?
– От французского МИД пока ноты не поступало. Но вы же работали в Париже, знаете – у нас соглашение. Французы не против, чтобы резидентура Корпуса работала по эмигрантам, но мы должны избегать публичных скандалов или нарушений прав граждан Франции. А тут… С газетчиками работаем, у нас есть друзья в местной прессе, вы должны помнить. Но журналистов явно науськивает кто-то еще, сложно проталкивать наши статьи.