Еще сутки мы шли на север вдоль побережья, то удаляясь от него, то приближаясь. На утро, по правому борту берег закончился, по крайней мере, акустик ничего не слышал. Караван начал забирать на восток, но быстро бросил это занятие — глубины стремительно уменьшались, а лед наоборот, уплотнялся. До обеда так и тыкались, периодически пытаясь пройти на восток, но отворачивая к северу. В рубке наметилось волнение, которое вскоре рассеял акустик, сообщив, что земля продолжается, хоть и низкая, судя по слабости эха. Конвой вздохнул с облегчением и потрусил на малом ходу дальше на север. Но уже через 7 часов землю вновь потеряли, после чего началось медленное, можно сказать заискивающее, продвижение на восток. На этот раз глубины и лед нас пропускали, ограничившись всего парой полуметровых ледовых полей.
До хрипоты спорил с Богданом. Ну, где он у себя в прописях такую обширную землю видел? У меня так все сомнения о принадлежности этой суши пропали. Да разве переспоришь потомственного морехода?
Конвой теперь пытался уйти к югу, не более успешно, чем до этого пробирался к востоку. Может действительно, это не полуостров? Тогда что? Хуже нет, чем гадать на ческах этого времени. Особенно если учитывать, что кочи часто волокли через основание Ямала, не обходя его вокруг.
Глубокой ночью глубина упала менее 15 метров и нервы сдали. Настойчиво порекомендовал вставать на якоря, оставив вахту для аварийного расклепывания якорных цепей. Ночь почти не спал, слушал редкие стуки льдинок, нагоняемых на корпуса кораблей северо-восточным ветром. Нервно курил, искренне завидуя спокойному храпу из матросского кубрика. Покурил с Витусом на палубе, говорили вроде о погоде, но постоянно сползали на одну конкретную погоду и место, куда ее надо засунуть. Капитан выглядел нездорово, хоть кто-то тут нервничает не меньше меня.
Утро отличалось от ночи чуть более серыми оттенками. Туман клубился над льдинами, подгоняемый ветром. Какая разница слепому, ночь или день? Пойдем на ощупь. Тем более, что акустик неуверенно утверждает, что земли рядом нет.
Конвой полз по сложной кривой, с общим направлением к юго-востоку, держа скорость около 5 километров в час. День такого хода не привел нас к земле, и конвой продолжил движение ночью. Теперь к редким ударам льдин добавились стуки сбрасываемых лотов, с обоих бортов. Плюнул, попросил капитана разбудить меня, когда сядем на камни и ни минутой раньше — ушел отсыпаться.
Спал до полудня, и поспал бы дальше, но ледокол загрохотал отдаваемыми якорями. Первая мысль — раз якоря отдаем, значит еще на плаву. Вторая мысль вышла уже сердитой — мы так и будем отстаиваться? Нам еще идти и идти! Выбрался к морпехам, приглаживая стоявшие дыбом волосы.