— Ты знаешь, какое зрелище нам открылось? Правда, лишь на минуту разверзлись небеса, только на минуту горы сбросили туман, но и этого было достаточно... Под ногами распростерся весь мир. Весь мир лежал у подножия вершины, чистые сверкающие вершины гордо созерцали этот мир. Вдали виднелись гиганты Гималаев. Но наша вершина и на них смотрела свысока... Одним словом, мы были в эти минуты самые высокие люди мира... Потому я говорю — я всех жалею... всех...
— Тебе нельзя столько говорить,— заметил ему первый.— Пойми ты, нельзя...
— Кто сказал?.. Мне все можно, уже можно все..— Четвертый рассмеялся, но вместо смеха из глотки вырвался хрип.— О, если бы я смог запеть, ты знаешь, что бы я спел? Я бы спел «Бубу Какучелу»[18]... На такой высоте еще никто не пел «Бубу Какучелу»...
— Довольно, я получил свою долю, теперь пойди к Михо, он один. Нас трое, нет, нас четверо, вот, а он один, его жалко, пойди помоги ему. Хватит и того, что вчера мы его бросили... Мы не имеем права... Нет, говорю я тебе...— твердил второй, высвобождая свои руки.
— Что касается вас, не знаю, а я теперь на все имею право... Что захочу, то и сделаю. А? Что ты на это скажешь, разве не так? Так ведь? — продолжал четвертый, обращаясь ко второму.
— Неправ ты, никто не имеет права бросить на полдороге товарища, больного товарища, никто на свете не имеет такого права. Тот, кто так поступает, свинья, понял, свинья, и больше ничего.
— Вот посмотришь, посмотришь, и потом говори,— невразумительно ответил четвертый с грустью в голосе.
— О чем это ты? Что он должен посмотреть? — попытался выяснить третий.— Уж если ты не хочешь замолчать, говори яснее, что...
— Я говорю, что я имею право... на все имею право... уже. Вы — не знаю, дело ваше, но я имею право теперь, понял? Вот если бы я мог, спел бы «Бубу Какучелу»! Ты когда-нибудь слышал эту песню? Наверное, нет, потому-то и противишься. А ты знаешь, о чем эта песня? В ней поется о вине и о женщинах. Эти две вещи — самые главные в жизни, понял? Или, может, я ошибаюсь? Мой бог, неужели и в этом я ошибаюсь?
— Вино? А почему именно вино? Разве водка хуже? — не согласился третий.
— Тогда и женщин заменим! Почему это именно вино и женщины? — вмешался в их спор первый.— Водка и... водка и... постой, чем же заменить женщин, а? Вот тех самых женщин, которые ждут нас там, внизу, дома, которые смотрят, смотрят на дорогу, смотрят, высматривают нас, ждут с дальних дорог меня, и тебя, и всех нас, других... Чем же нам их заменить? Может, ты придумаешь другое слово? Неужели возможно заменить женщину?!