— …Это ж детское все, — сглотнув, произнес Рудин.
Он сделал шаг и оглянулся на Лешего. Опустился на колени, протянул руку, осторожно взял одну кость. Она была желтоватая, тонкая, изогнутая — реберная кость. Рудин подержал ее и так же осторожно положил на место.
— Черепушки эти. Косточки… Я ж видел детские кости!.. Аул под Серноводской накрыло, я ж там…
— Я тоже видел, — произнес Леший хмуро. — Я думаю, это не дети.
— А кто тогда?
Рудин поднялся с колен, не отрывая взгляд от жуткой картины.
— Не знаю, — сказал Леший.
Он никогда не распространялся при подчиненных о своих походах с Хорем к нижним горизонтам и о своем знакомстве с карликами, которое до сих пор вспоминается как кошмарный, хоть и очень правдоподобный сон. В то же время он не сомневался, что о карликах и прочих чудесах «из жизни Лешего» в его батальоне наслышаны все, и Рудин в том числе. Слышали — да. Но не все верили в эти чудеса.
— Думаете, это те самые?.. — буркнул Рудин, словно прочитав его мысли.
По лицу было видно, что он как раз-таки не верил.
— Может, те самые, — не стал спорить Леший. — А может, какие-нибудь мишки панды, кто знает, кто здесь водится…
— А это что?! — Рудин, наклонившись, светил фонарем под ноги. Там в твердой, будто окаменевшей глине отчетливо отпечаталась подошва сапога. Только не с рифлением, как на нынешних армейских ботинках, а гладкая…
— Да, это явно не мишки и не панды, — недоуменно проговорил Леший.
Издалека, словно из-под тяжелого спуда, до них донесся унылый механический стук: тах-тах-тах…
* * *
г. Москва. Тир спецподразделения «Туннель»
— Расслабься, девочка, расслабься, ну. Прямо как мраморная статуя… Венера Милосская. Больше чувственности, больше страсти. Отдавайся процессу целиком…
Леший приобнял ее со спины, подхватил снизу вытянутые напряженные руки и немного потряс их на весу.
— Это что у тебя? Это грабли деревянные, а не руки. Столбняк на тебя напал, что ли?
— Я стараюсь… Я правда стараюсь…
Пуля говорила искренне, но все равно не расслабилась. Леший чувствовал ее окаменевшие от напряжения ягодицы.
— Ты ведь должна оправдывать прозвище, ну, давай, — сказал он ласково. — Не бойся…
— Я и не боюсь, — сдавленно произнесла она сквозь зубы.
— Давай! Давай! Ну…
Леший отошел на шаг и смотрел. Прошла секунда, вторая. Потом третья. И четвертая. Она гибко прогнулась в пояснице, старательно отклоняя корпус назад, как он учил, даже слишком старательно. Будто тянула быка за хвост.
— Давай! — не выдержал он и повысил голос.
Она ойкнула и выстрелила. Ствол пистолета сильно дернулся вверх. Леший посмотрел в 30-кратную увеличительную трубу. Так и есть, даже в белое поле мишени не попала.