Она быстро заговорила по-английски, затем виновато улыбнулась.
— Mon seigneur,[120] — перешла она на норманнский французский, — если ты пойдешь со мной, я расскажу тебе об Уокине. — Она увидела вспыхнувшую в его глазах тревогу. — Я не собираюсь вести тебя в Куинсхайт, — прошептала женщина. — Да, я слышала, что там произошло. Но здесь совсем недалеко — это «Повелительница солнца», трактир в переулке Патерностер. — Она пожала плечами. — Я буду там до вечерни. Согласен, сэр? — Женщина дотронулась пальцем до его груди. — Может быть, ты хочешь взять перевязь с мечом? Бери, но говорить я стану только с тобой.
— Отчего же?
— Ты — тот, кто охотится за Уокином? Так? Еще генуэзец? И другие? — Она грациозно передернула плечами. — До меня доходят слухи. Генуэзец слишком скользкий. А твои братья-рыцари, они ведь англичане, вполне могли сражаться с Уокином. Более того, — она указала на орденское подворье, — слуги здесь наблюдательные. Они говорят, ты честный человек, только одинокий. Неужели ты не можешь уделить мне немного времени? Я буду ждать в трактире. Зовут меня Алиенора, — и пошла прочь, постукивая по булыжникам красивыми башмачками на высоком каблуке.
Де Пейн закрыл глаза, прошептал охранительную молитву, потом поспешил к себе в келью. Надел перевязь, закутался в тяжелый плащ и торопливо вышел на улицу. Переулок Патерностер был ему знаком — это было действительно рядом, да и посещали этот трактир только люди благородные и богатые. Он протолкался сквозь уличную толпу, отгоняя пинками попрошаек, пьяниц и назойливых купеческих приказчиков в плащах, отороченных дешёвым мехом. Торговки рыбой расхваливали кефаль, миногу, макрель, сельдь и раков. Другие торговцы зычно возвещали, что у них имеются блюдца, солонки, подсвечники, корзины, корыта, чаши. Рыночный надзиратель, стоя на своей тележке, строго предупреждал: запрещено покупать древесный уголь впрок; запрещено торговать товаром, за который не уплачена рыночная пошлина. Звонили колокола, царила обычная утренняя суматоха, в харчевнях и бакалейных лавках предлагали пироги и угрей, свиные отбивные, сыр с чесноком. Перед глазами полыхали всевозможные краски, а нос вдыхал всевозможные запахи: от зловония сточных канав до аромата чистого пчелиного воска.
Рыцарь добрался до нужного переулка. Двигался он осторожно: булыжники мостовой были уложены наклонно по обе стороны узкой сточной канавы, тянувшейся точно по середине улочки. Даже в этот ранний час все было завалено распространяющими смрад отбросами, и золотари заваливали кучи нечистот целыми лопатами едкой селитры. Де Пейн распахнул двойные двери «Повелительницы солнца» и оказался в просторном обеденном зале, пол которого был устлан свежим камышом, а узкие оконца и беленные стены завешаны красными и зелеными полотнищами.