— Эдмунд, — сказал он шепотом, — или дерись, или беги.
— Что ты хочешь сказать?
— Ну, ты можешь отбыть в Палестину завтра или послезавтра.
— Или же?
— Кто из твоих спутников ведет себя подозрительно? Ведь кто-то проследил за тобой, когда ты шел сюда.
Де Пейн подумал о том, что беспокоило его больше всего, о кошмарной возможности, которая грезилась ему, но которую он упорно отвергал: его смертельным врагом мог оказаться Парменио, настоящий волк, умело прикрывшийся овечьей шкурой.
— Беги, — повторил Гастанг, — или нападай сам. Ты должен решиться на что-то! Да, о твоем шифре… — Он придвинулся к Эдмунду вплотную. — Ты ведь пытался разобраться в нем? Цифры, несомненно, заменяют собой буквы. — Коронер улыбнулся.
— Норманнский французский?
— Э нет! — Гастанг покачал головой. — Я показывал его одному мастеру-шифровальщику из королевской судебной палаты — он теперь получает от короля содержание по старости и живет в Приюте святого Варфоломея в Смитфилде. Так вот, он говорит, что текст составлен по крайней мере на трех языках, из которых один, несомненно, латинский. — Коронер отступил на шаг и посмотрел на два изувеченных трупа — их уже положили на носилки и прикрыли кусками полотна. — Здесь тебе уже нечего делать. Я выношу постановление: эти двое несчастных умерли не от естественных причин, а от рук неизвестных убийц.
Де Пейн поблагодарил его и сообщил о своем скором отъезде в Борли. Коронер недовольно поджал губы.
— Сатанинские края, — пробормотал он, махнув рукой. — Какие только разбойники там не укрываются, да и призрак этого старого дьявола, сэра Джеффри де Мандевиля, там бродит неустанно. Да-да, я много об этом слышал. — Он упер палец де Пейну в грудь. — Будь осмотрителен. Осторожен. До твоего отъезда мы еще увидимся.
Де Пейн возвратился на подворье тамплиеров. Беррингтон и Майель уже побывали в Вестминстере и официально простились с королем и придворными. Де Пейн пошёл в орденскую церковь и преклонил колени у старинной статуи Мадонны с Младенцем, вырезанной, как говорили, из дерева, росшего некогда в саду Гефсиманском. Он положил к подножию статуи зимнюю розу и, глядя на пламя свечей, вернулся мыслями к своей встрече с Алиенорой: вот она вспоминает об Уокине, вот ворвались наёмные убийцы. Почему они раньше на нее не напали? И сам ответил на свой вопрос: они не знали, что она задумала встретиться с ним наедине. Тут его окатило волной страха: кого именно хотели убить — Алиенору, его самого или их обоих? Быть может, убийцы ждали, пока они встретятся? Потом это можно было бы преподнести так, будто тамплиера и куртизанку застал вместе ревнивый соперник. Эдмунд огляделся. Свечи немного согревали воздух, запах ладана почти не ощущался. Вступая в орден, де Пейн принес клятвы в церкви, похожей на эту. Он дал обет неутомимо способствовать распространению христианства. Так что же ему делать: нападать или отступить?