— Во имя Аллаха, всемилостивого и всемилосердного, — Низам едва шевелил губами, но голос его звучал громко и властно, — я приветствую вас, о путники, друзья, почетные гости.
Волосы хозяина были белы, борода и усы аккуратно подстрижены; лицо круглое, добродушное, со смеющимися глазами и полными алыми губами. Одет он был в сплошь затканный серебром халат, плечи покрывала кроваво-красная парчовая накидка, расшитая золотом. Он улыбнулся де Пейну и предложил всем гостям утолить голод и жажду. Усама положил под бок де Пейну запечатанную кожаную суму, где хранились грамоты.
— Ешь и пей, — шепотом подсказал Усама. — Отец сам скажет, когда ты должен вручить ему послания.
Де Пейн последовал этому указанию. Низам ел не спеша, время от времени улыбаясь сначала Усаме, а потом де Пейну. Рыцарь пригубил вино: изысканное, несомненно, из лучших виноградников Гаскони или же Бургундии. Через какое-то время Низам подался вперед и спросил, не трудна ли была дорога, что нового в Иерусалиме. Он был обходителен с гостями, а в последующей беседе показал свою осведомленность о событиях, происходящих далеко за пределами этих краев. Наконец он подал знак, чтобы ему вручили запечатанные грамоты. Де Пейн сделал это не без душевной тревоги. Взгляд Низама сделался холодным и задумчивым, словно он припомнил какую-то обиду или старые счеты. Усама прошептал, что им теперь следует удалиться. Как только они вышли из передней, Майель требовательно спросил, когда же они получат ответ. Де Пейн молча смотрел в окно, обеспокоенный враждебным взглядом, который бросил на него Низам. За внешней оболочкой любезности и щедрого гостеприимства таились коварные интриги, средоточием которых был этот кровавый замок. Усама тем временем оживленно беседовал с двумя другими тамплиерами, а когда де Пейн подошел к этим троим, молодой ассасин по-дружески улыбнулся ему.
— Все будет хорошо, — подбодрил он рыцаря и настоял на том, что сам проводит гостей в отведенные им этажом выше покои.
Майеля и Парменио поместили вдвоем в одной комнате, а де Пейну отвели отдельную — маленькую, уютную, красиво обставленную. Убедившись, что их пожитки принесли в комнаты, рыцари оправились проведать провансальцев. Те, как истинные солдаты, уже обжились на новом месте: сидели на улице, разувшись, прислонясь к стене, и наслаждались солнышком и свежим воздухом, не забывая отхлебывать вино из большого кувшина. Отвечая на вопрос Майеля, Усама объяснил, что сам он не считает винопитие нарушением заветов Пророка. Затем он пригласил гостей позабыть на время о своем поручении и совершить вместе с ним обход замка. Де Пейн подозревал, что им хотят продемонстрировать мощь ассасинов. В конце обхода и он, и его спутники находились под сильным впечатлением от увиденного. Могучие стены и башни Хедада, возведенного на скальном выступе над крутым обрывом, господствовали над всей окружающей местностью. Пресная вода поступала в крепость из подземных источников, и ее с избытком хватало для орошения обширных садов, равно как и закрытого «рая», расположившегося за стенами одного из дворов. В крепости были огромные запасы всевозможного оружия, в том числе баллист, катапульт и прочих устройств, необходимых для того, чтобы выдержать осаду. Оружейные мастерские, кузницы, лазарет содержались в идеальном порядке, как и конюшни, амбары и склады. Парменио задал Усаме вопрос: откуда Низам черпает подробные сведения обо всем, что происходит за стенами крепости? Ассасин от восторга захлопал в ладоши и повел их к голубятням, а там подробно объяснил, как «воздушные кони» переносят сообщения в крошечных цилиндриках, привязанных к лапкам. И де Пейну, и его спутникам было и раньше известно о таком способе передачи сведений, и они буквально засыпали Усаму вопросами. В ответ тот пожал плечами и ответил, что эти птицы непременно возвращаются домой, безошибочно отыскивая дорогу.