В просторной передней рыцари под надзором Усамы и его свиты сняли верхнюю одежду, кожаные сапоги и длинные рукавицы. Майель не хотел расставаться с мечом, но де Пейн покачал головой, а Усама пробормотал, что такого рода оружие им не потребуется. Внесли блюда с пресными лепешками и чаши с вином. Все три посланника съели хлеб, запили вином, зная, что после этого обряда неприкосновенность им гарантирована. После этого они омыли руки и лицо розовой водой и вытерлись мягкими шерстяными полотенцами. Им подали халаты и мягкие туфли. Усама с торжественным видом тихонько прошептал по-арабски молитву и помазал лоб каждому из троих сладковато пахнущим елеем. Затем сделал шаг назад и поклонился без малейшей насмешки.
— Войдите. — Он повел их вверх по лестницам, каменные ступени которых устилало что-то мягкое, а чтобы легче было подниматься, в стену были вделаны деревянные перила.
Они проходили один пролет за другим, одну площадку за другой, кое-где — узкие ниши в стенах, и в каждой нише стоял страж в синем одеянии, чье лицо скрывалось под кольчужной сеткой. Каждый был вооружен серебряным щитом с малиновой шишкой посредине и кривой саблей в алых ножнах.
Зал приемов, куда ввел их Усама, был великолепен. Он сиял, словно королевская сокровищница: резные потолочные балки были украшены золотом, серебром, малахитом и другими самоцветами. Распахнутые огромные окна, обращенные к солнцу, были затянуты снежно-белыми занавесями из невесомого газа — благодаря этому воздух и свет беспрепятственно проникали внутрь, но мухам, комарам и пыли путь был закрыт. На стенах висели резные изображения экзотических птиц с перьями из серебра и глазами из крупных рубинов. Пол был сделан из лучшего ливанского кедра, отполированного и окропленного благовониями, его там и тут устилали роскошнейшие турецкие ковры. Мебель изготовили из акации, чья древесина мягко отражает свет; вдоль стен стояли большие удобные восточные диваны с горами мягких подушек, украшенных золотой бахромой.
Главную часть зала приемов отгораживала двойная завеса из кордовской цветной дубленой кожи, обшитой по краям золотой тесьмой, со сложными узорами из серебряных нитей посередине. Завеса раздвинулась, и трем посланцам Ордена рыцарей Храма предложили сесть на подушки, разложенные перед квадратными столиками. На столиках стояли вазы с горками всевозможных фруктов, блюда со сластями, филигранные кубки, до краев наполненные вином, а рядом — чаши венецианского стекла, в которых медленно таял шербет. По другую сторону сидел Низам, окруженный своими фидаинами в снежно-белых халатах с красными кушаками. Смуглые длинноволосые воины пристально, не мигая, смотрели на гостей, которые вежливо поклонились и опустились на подушки.