До Кочубчика дошло, он вцепился в ее пальто грязными, заскорузлыми руками, полупомешанно прошептал:
— Соня?
— Я, Володя, я…
— Ты, Соня?
— Родной, единственный, любимый… — Воровка стала доставать из сумочки деньги, вынула из коробки украденное портмоне и все это совала, отдавала Кочубчику, бормоча: — Нашла. Боже, нашла… Молила, просила, жизни не знала и теперь нашла. Живого…
— Соня, Сонечка, любимая. — Кочубчик плакал, не отпуская ее. — Забери меня, мама. Не оставляй… Погибну здесь, мамка.
Воровка быстро огляделась, негромко сказала ему:
— Будь завтра здесь. Понял?.. Сиди, жди. Я заберу тебя. Ты понял?
— Понял, Сонечка, понял… Ты только не забудь, Соня. Совсем никакой, видишь?!. Забери меня.
Сонька поднялась, поправила пальто, пошла к дороге останавливать повозку. Пару раз оглянулась — Кочубчик смотрел на нее жалобно, с надеждой.
Когда Михелина вошла в комнату, где находилась мать, то от удивления и неожиданности остановилась. Сонька сидела на диване отрешенная, чужая, не своя. Светлый парик был сдвинут, глаза казались безумными.
— Ты чего такая, мама?
Воровка взглянула на нее, странно усмехнулась.
— Ничего. Все хорошо.
— Что-то случилось?
Сонька помолчала, зачем-то огляделась, сказала шепотом:
— Я нашла его.
— Кого?
— Человека, которого искала все годы.
Дочка ничего не понимала.
— Какого человека, мама?
— Любимого.
Михелина отстранилась.
— Разве у тебя был такой?
— Был. И я его нашла.
— Кто это?
Сонька взглянула на нее, хищно оскалилась.
— Володя. Кочубчик.
— Кочубчик? — Михелина даже поднялась. — Который предал тебя?
Мать вдруг резко прикрыла ей рот ладонью.
— Не надо. Не надо так говорить. Не смей.
— Но ты сама же мне рассказывала.
— Это было. Было и прошло. Теперь он опять будет со мной.
Лицо девочки стало жестким.
— Где ты его нашла, Соня?
Воровка подняла на нее глаза, настороженно спросила:
— Тебе зачем?
— Я хочу его увидеть.
— Нет. Не надо. Нельзя… Я заберу его и спрячу.
— Ты с ума сошла, мама!
— Да, сошла. Но это счастливое сумасшествие. Я о нем думала все эти годы!
— А я считала, что ты думала о своих дочках!
Михелина пошла прочь, воровка перехватила ее.
— Не обижайся. Не обижайся и пойми!.. Конечно, я о вас думала. И о тебе, и о Таббе. И сейчас думаю. Но это другое… Вы — дети. А там — любовь. Я ее потеряла — и потеряла жизнь. Теперь снова нашла!
— Но он снова предаст тебя!
— Не предаст. — Сонька странно, мечтательно усмехнулась. — Такие не предают. Он многое понял. Потому что несчастен!.. Я его простила. И я сделаю его счастливым.
Дочка с ироничной злостью смотрела на мать.
— Ну и куда ты его спрячешь, если сама прячешься?