Тот сел, явно чувствуя себя неловко и волнуясь.
— Прошу простить, княжна, за поздний визит, но дело весьма срочное. — Он сбросил с себя капюшон. — Вы меня признали?
— Признала. Излагайте, — сухо велела она.
— Даже не знаю, с чего начать.
— Начинайте с главного. — Анастасия с трудом сдержала нервную зевоту. — Слушаю вас.
— Я, княжна, рассчитываю на абсолютную конфиденциальность нашего разговора. Это и в моих, и в ваших интересах. Обещайте мне.
— Хорошо, обещаю. — Девочка опять чуть не зевнула.
Михелина, проснувшаяся от непривычного для такого времени суток шуму, набросила халат, вышла из комнаты, прислушалась. Услышала удаляющиеся шаги Никанора, стала бесшумно спускаться по лестничным ступенькам вниз.
— Сегодня был допрос вашей родственницы, Матильды Дюпон, — сказал следователь.
— Мой юрист уже готовит иск департаменту полиции, — заявила девочка.
— Сейчас не об этом. Основной свидетельницей при допросе выступила мадемуазель Бессмертная.
— Не может быть!
— Я был очевидцем этого.
— Но ведь это бессовестно! Безнравственно! — воскликнула Анастасия.
— Почему?
— Против родной… нет, просто участвовать во всем этом… Это отвратительно.
— Я этого не слышал, — после паузы улыбнулся следователь.
— Почему?
— Потому что вы сейчас фактически признали родство Соньки Золотой Ручки и госпожи Бессмертной.
— Я этого не говорила!
— Я тоже так считаю. — Егор Никитич сбросил с себя плащ, сел поудобнее. — Ваша тетя ни в чем не созналась.
— Ей не в чем было сознаваться!
— Наверное, — снова улыбнулся Егор Никитич. — Но случилось неожиданное. Следствие потеряло рычаги воздействия на вашу родственницу. Понимаете, о чем я?
— Не совсем.
— Следствие пока что не может доказать, что ваша тетя и есть та самая Сонька Золотая Ручка!
— И не докажет!.. Потому что все вранье! — воскликнула княжна.
Михелина остановилась за дверью комнаты, стала слушать, о чем шел разговор.
— Простите, мадемуазель, — поднял руки следователь, — но давайте договоримся. Я сейчас целиком на стороне госпожи Дюпон, поэтому прошу внимательно выслушать меня.
— Но все равно все ложь и неправда.
— Мадемуазель…
— Хорошо. Молчу!
Егор Никитич помолчал, собираясь с формулировкой, посмотрел на юную хозяйку, снисходительно усмехнулся ее суровому виду.
— Еще раз прошу поверить мне — я целиком на стороне мадам Дюпон. Иначе бы не явился в столь позднее время.
— Хорошо, сказала. Слушаю!
— Вашей тете в камеру могут пустить подсадку.
— Это как? — насторожилась Анастасия.
— Есть такое понятие в тюрьме — подсадка. Подсадная…
— Все равно ничего не поняла.
Дворецкий увидел Михелину под дверью, с укоризной усмехнулся и неслышно удалился.