— Вам здесь не нравится?
— Я бывала в подобных домах.
— Но не бывали в моем… Я мечтаю, чтобы вы почувствовали дыхание этих стен, я мечтаю узнать вас поближе.
Михелина рассмеялась.
— Узнать поближе, чтобы послать подальше?
Князь с удивлением взглянул на нее.
— Вы не по возрасту умны.
Гостья с благодарностью склонила голову.
— Благодарю… Но это не я придумала — маменька.
— Тем не менее реплика дивная. — Брянский внимательно поглядывал на девушку. — «Узнать поближе, послать подальше…» — Он неожиданно остановился, резко взял Михелину за локоть. — Зачем вы наводили обо мне справки, мадемуазель?
Она освободилась.
— Я уже вам объяснила. Мне надо знать, к кому я иду.
— Но обо мне ходят разные слухи. К примеру, будто я интересуюсь девицами — с легкостью и беспринципностью.
Она, продолжая улыбаться, посмотрела на него.
— Ходят слухи — есть основания?
— Вы, детка, кроме матушки, говорили еще кому-то о своем визите?
— Вы столь подозрительны, князь?
Тот постоял какое-то время в задумчивости и вдруг предложил:
— Присядем.
Михелина, не сводя с него любопытного взгляда, направилась к креслу, на которое указал ей хозяин, и села, чувствуя себя свободно и раскованно.
Брянский с усилием потер ладонями лицо, тряхнул головой, поднял глаза и посмотрел на гостью близоруко и как-то беспомощно.
— Вам ведь известно, что я вдовец?
Михелина кивнула.
— После смерти жены меня преследует проклятье. Любой мой выход в свет, любое знакомство, даже любой мимолетный взгляд в сторону понравившейся мне женщины вызывает немедленную и гнусную реакцию публики… Развратник, циник, едва ли не прелюбодей… А я не желаю этого! Я желаю жить достойной и независимой жизнью. Я желаю любви, взаимности, счастья… — Александр вдруг медленно сполз с кресла и на коленях приблизился к девушке — она поджала ноги. Князь стал целовать подол ее платья, прижимать его к лицу. — Я влюбился… Понимаете, влюбился. И мне безразлично, что обо мне говорят. В данный момент я живу вами, и только вами. Вижу вас, любуюсь вами, жажду вас… Вы верите мне?.. Верите?.. Скажите, что да. Не отвергайте, не унижайте окончательно.
Михелина не без труда подняла князя и усадила в кресло.
Он вынул из кармана носовой шелковый платок, вытер вспотевшее лицо.
— Простите…
— У вас нехорошо на душе.
— Да-да. Очень нехорошо. Скверно. — Он посмотрел на гостью. — Вы поможете мне найти душевное успокоение?
— Я не представляю, как это делается.
— Да-да, конечно… Конечно, вы еще дитя. — Брянский снова вытер лицо и вдруг успокоился. Собравшись, он деловито спросил: — Выпить чего-нибудь желаете?