— Нет, я сказал.
— Думаешь, если бы карты легли иначе, твой пахни не стал бы топить город?
Эта мысль уже некоторое время преследовала Рокотова. Окажись Ясеневский — Иван Никифорович — на месте Ивана Ивановича, то как бы он поступил? Остановился бы перед диверсией?
Может быть, да.
А может быть, и нет.
Да вдобавок использовал бы его самого, Рокотова.
— Вы слышали, Коротаев, такое выражение? — Он вновь перешел на «вы». — История не знает сослагательного наклонения. Карты легли так и иначе не лягут.
— Слышал, начальник. Это переводится как «если бы, да кабы, во рту выросли грибы…». Ну, гляди, тебе решать. Я бы все тут попалил. Так ли уж ты будешь нужен своему боссу, когда вернешься? Столько мертвяков, да без санкции прокурора…
— Придет время — посмотрим. Я ведь не один приду. Ты ведь сам заявил, что мы якобы напарники. И думай лучше о своих мертвяках. За них ты точно заплатишь.
— И ты надеешься, что я начну тебе подпевать?
— Ну не в лад, но начнешь. Шкуру-то спасать надо. Юлить будешь ужом, вертеться волчком, но расколешься.
— С моей шкурой дела плохи, сам знаешь, — Коротаев дернул головой, намекая на повязку и на кровавую бойню в больнице.
— Неважнецкие, — согласился Рокотов. — Но хоть жить будешь. Смертной казни-то нет…
— Да разве это жизнь?
Их беседа носила вполне степенный характер.
— Рассветает, — заметил Коротаев уже за воротами базы.
Действительно, занимался рассвет.
— Ты-то откуда знаешь?
— Внутренние часы. Слыхал про такие?
Какая, однако, эрудированная личность. Паханы пошли просвещенные. Как биолог, Рокотов, естественно, знал о существовании внутренних часов.
— Наслышан. Ступай осторожнее, здесь повсюду кочки да ямы. Ногу сломишь — придется и впрямь тебя волочить. Или кончить на месте…
— Хотел бы меня кончить небось, да?
— А сам как считаешь?
— Хотел бы… И я бы тебя хотел. Лезвиями пока не подавился?
— Как видишь, нет.
Это хорошо, что Коротаев напомнил ему о бритвах. Они, пожалуй, и вправду уже больше не понадобятся, и Влад избавился от них двумя осторожными плевками.
— Долог ли путь до Типперери? — бодро осведомился Андрей Васильевич, и Рокотов в очередной раз подивился, сколь непринужденно вышагивает этот журавль.
Может быть, к нему вернулось зрение?
Нет, даже если так — повязка слишком плотная.
— Километров пять. Осилишь?
— Дорогу осилит идущий. Скачущий, едущий, парящий…
Болтая без умолку, Коротаев был занят чрезвычайно важным делом: орудовал канцелярской скрепкой, которую успел прихватить, пока шастал по кабинету.
Он взял инструмент вслепую, просто шаря по столу в надежде, что что-нибудь да подвернется. Находка явилась приятной неожиданностью.