— Господи, — сказал Данил. — Да ты ж еще ничего не знаешь? Ты когда в последний раз был в офисе?
— В пятницу днем.
Значит, Кузьмич не считал положение столь уж опасным — пока в драку бросил одного Данила в качестве первого эшелона, а интеркрайтовских стряпчих придержал на потом. Что ж, хозяин — барин…
— Потом расскажу, — сказал Данил. — Пока что я тебе этого мальчишечку просто-напросто п о к а з а л. В самое ближайшее время, чует моя душа, перехлестнутся наши дорожки…
— Ты мне скажи как другу — Светку ты задавил?
— Нет.
— Тогда какие пересечения? Даже если у тебя нет четкого алиби, на что, весьма похоже, и смахивает, аргументов у них нет, кроме этих фоток. Я бы из такой передряги вытащил и Ваньку-слесаря, не то что тебя… Обратил внимание, он не стал скрупулезно гонять тебя по минутам и секундам. А мог бы. Вот только зачем он тебе отдал половину фоток?
«Потому что за истекшие сутки произошло нечто, заставившее Мальчиша-Кибальчиша малость поумнеть, поумерить гордыню и честолюбие, — мысленно произнес про себя Данил. — Парень все-таки оказался неплохим профессионалом, наступил на горло собственной песне и недвусмысленно тянет руку на дружбу. Крепенькой, должно быть, оказалась возникшая перед старлеем стена… кто же это, Пожидаев или Скаличев?»
— Ты, главное, не особенно налегай на девочку, — сказал Лева. — Она у тебя неплохая. Просто другое поколение. Плюс десять лет перестройки, им же незаметно вбили в голову, что нету никаких запретов, что ничто не грешно, что все на свете стоит попробовать…
— Лева, а у тебя-то что стряслось? — спросил Данил.
— У меня?
— Не увиливай, — сказал Данил. — Обычно ты просыпаешься звонка после десятого. Возможно, у тебя под боком спала лялька и оттого ты дрых чутко, но вот уголки рта у тебя всегда опущены, когда неприятности…
— Мегрэ долбаный.
— А все же? Контракт такой, Левушка — при любых неприятностях окрест тебя ты меня немедленно обязан ставить в известность… Не забыл?
Лева вздохнул, полез в роскошный мерседесовский бардачок и извлек сложенный пополам листок белой плотной бумаги.
«Ты, жидовская морда, или умотаешь в свой Израиль, или тут же и закопаем».
— Ни единой грамматической ошибки, — сказал Данил. — Отпечатано либо на импортной машинке с русским шрифтом, либо на принтере… Лева, это блеф. Все наши «черные», на которых паразитирует демократическая пресса, домашние мальчики, болтуны-теоретики… И вообще, ты мне можешь показать хоть одного еврея, которого бы за последние десять лет побили?
Он видел, что Леву не убедил — уверить еврея, что никаких погромщиков давно уже не существует, столь же трудно, как уверить русского, что всем своим неприятностям он обязан не мифическим русофобам, а самому себе… В шкафу должен жить Бука, и все тут.