– Берется объект, через преобразователь создается его как бы голограмма. Потом в голограмме подправляется нужный кусок и накладывается обратно на объект. После этого объект меняет свои свойства. И все!
Когда физик услышал мое «И все!», у него началась истерика. Он так хохотал, что сбежалась вся лаборатория. Узнав причину, хохотали уже все вместе. Я, конечно, не физик, но зачем же так откровенно надо мной смеяться? А когда я в ответ сделал резиновую сталь, меня чуть не прибили. Решив пошутить, я взял железный брусок, резиновый шланг и срастил их. Получился брусок, у которого чистая сталь с одного края плавно переходила в чистую резину с другого. Главный физик долго рассматривал это чудо, делал анализы. А потом признался:
– Если я смогу объяснить, как такое возможно, то мне дадут Нобелевскую премию.
После этого отказался со мной работать, сказав, что у него и так теперь работы на десять лет вперед.
А еще у меня появилась кличка, причем довольно обидная. Подходя как-то к курилке, услышал разговор двух лаборантов. Один из них и назвал меня «Т’упик». Второй засмеялся:
– Что, действительно такой тупой?
– Да вроде нет. Пока смотрит в глаза и разговаривает, вроде нормальный. А потом сядет где-нибудь в уголке, уставится в стенку и замрет. Потом немного сдвинется в сторону и снова замрет. В это время можно бомбы взрывать, он уже не слышит. Проверяли психику, все в порядке. Объясняет это задумчивостью. Хотя о чем он думает, глядя в стенку, объяснять не хочет.
Слушая такое, грустно улыбнулся. Вы, ребята, меня после первых сеансов лечения не видели, когда я по пять суток сидел в трансе. Но не будешь же каждому объяснять.
Иванов, похоже, внимательно следил за моей работой. Уже на следующий день, как от меня отказались «психи» с физиками, меня отправили в лабораторию к экстрасенсам. Вот здесь точно работали профи. Каждый со своими прибамбасами. Кто с маятником, кто с рамками, кто с четками. За день они проверили всю мою подноготную. Рассказали и про детство, и про юность, и про то, что я сам давно забыл. Однако и здесь смогли только подтвердить, что мои способности проявились после удара о камень. Три года на Эрии никто увидеть не смог.
Потом меня отвели в лабораторию, где занимались ДВТ. Машина стояла в полуразобранном состоянии, а вокруг слонялся десяток инженеров. Я с умным видом сел в машину, погонял тесты оборудования и между делом подправил ДВТ, вернув их в рабочее состояние. Затем врезал по приборной панели. Завел машину, полетал немного вперед-назад и снова приземлился обратно. Видя растерянные взгляды технарей, важно пояснил: