— Узнаем хотя бы, была она у нее или нет, — сказала Лешка.
Вскоре они стучали в окошко зеленого домика.
Шевельнулась занавеска, затем открылась дверь. На пороге стояла… Марина.
Ромка глазам своим не поверил.
— Вы здесь? А почему? А вас там ищут.
— Вы, наверное, забыли о репетиции, — обрадовавшись, что девушка жива-здорова, быстро затараторила Катька. — А режиссер звонил вам домой, и ваша мама волнуется, даже в милицию хотела идти.
— Я и сама волнуюсь, места себе не нахожу. Как хорошо, что вы догадались сюда прийти. Позвонить я не могла, телефон у бабушки Симы не работает. К соседям стучала — никто не открыл.
— А мы уж решили… Что случилось-то? — с облегчением спросил Ромка.
— Да плохо ей стало, только что «скорая помощь» уехала. А я задержалась, не могла ее одну оставить.
Девчонки почувствовали запах лекарств.
— А что с ней такое? — встревожилась Лешка.
— Надеюсь, ничего серьезного. — Марина подошла к вешалке и стала одеваться. — Я пришла к ней задолго до прогона, постучала в окошко, а мне никто не открыл. Тогда я подумала, что ее нет дома, и уже собралась уходить, как вдруг случайно потянула на себя дверь, а она открылась. Вошла и вижу, что старушка лежит одетая. Мне от страха дурно стало. Я до ее руки дотронулась, пуль пощупала — бьется. К телефону потянулась — молчит. А свой мобильник дома оставила — он разряжен был. Что делать? Я на улицу, кинулась к первому встречному, он мне разрешил по своему телефону вызвать «скорую». А больше я никуда не смогла позвонить — он трубку отобрал. Думала, врачи быстро появятся, но не тут-то было.
— А что они сказали?
— Они решили, что старушка перепила снотворного, оттого в одежде и уснула. На всякий случай сделали ей укол от сердца, а разбудить не смогли. Она до сих пор спит.
Ребята заглянули в комнату. Бабушка Сима без движения лежала на своем голубом покрывале и чуть слышно дышала во сне.
— Вы побудьте здесь еще немножко, пожалуйста, надо подождать, пока она проснется, а я пойду. Представляю, что мне теперь в театре будет!
— Странная история, — сказал Ромка. — Дверь-то почему была открытой? У нее ничего не пропало?
— Не знаю. Что у нее брать-то? Ну, я побежала.
— Маме своей позвоните, — сказала Катька и подала Марине свой телефон.
Марина успокоила мать и вернула трубку обратно.
— А в театр звонить не буду. Все объясню, когда приду. Чувствую себя преступницей — сорвала такую важную репетицию! С другой стороны, если бы я ушла, а она вдруг умерла, то я бы себе этого никогда не простила. Да, кстати, военную фотографию я на столе оставила, как проснется, пусть посмотрит. До свидания.