От этих мыслей Валерию Саввичу стало приятно и одновременно жутко, жутко за свое светлое будущее, подумал: может, следует и остановиться, нагребли уже достаточно, одних сберегательных книжек на предъявителя десять, кажется, и каждая на семь тысяч, стоп, десять или одиннадцать, боже мой, он даже забыл, сколько у него книжек, да, конечно, одиннадцать, значит, только на сберегательных книжках...
А когда-то сладкой мечтой было пятьдесят тысяч. Пятьдесят — и точка. Сумма казалась недосягаемой, ее хватило бы на всю жизнь, безбедную, даже с комфортом, однако он давно уже определил новую цифру, давая слово остановиться на ней и заранее зная, что ничего из этого не выйдет: жажда потребления была в нем неистребима — ковры, сервизы, хрусталь, ювелирные изделия.
Да и что для них с Уткой золото? Анна Бориславовна рассказывала: позавчера ехала в переполненном троллейбусе и потеряла золотые часы с браслетом. Так даже и не стала искать. Попробуй растолкать пассажиров! Себе дороже...
Лапский подумал: он бы все же растолкал, не такой уж он гордый, как Утка.
Вот проклятая баба, ума и спеси хватит на десятерых, и это — с такой фамилией!..
Валерий Саввич допил коньяк и покрутил в мясистых пальцах хрустальный бокальчик.
— Итак, — сказал как-то неопределенно, — я тебя, Федя, предупредил. Так делай выводы, — Вздохнул и поднялся, не сомневаясь, что решать за директора придется ему, Валерию Саввичу Лапскому. Что ж, он выберется и из такого переплета, в конце концов, овчинка стоит выделки.
Борис принес все сразу: кофе, бутылку минеральной воды, бутерброд и пирожные. Хаблак с удовольствием выпил полстакана холодной воды и указал Борису глазами на кресло рядом.
— Садитесь, — попросил, — а то вроде неудобно разговаривать. Как-то не на равных.
Шафран присел на краешек кресла, будто приготовился вскочить, и выжидательно уставился на Хаблака. Майор не стал испытывать его терпение:
— Надя рассказала кое-что о ваших порядках. Ну о ежедневных пятерках и десятках Лапскому.
Борис заерзал в кресле.
— Было, — ответил не очень уверенно. — Бывало, — поправился, очевидно вспомнив, что разговаривает все же с работником милиции.
Хаблак решил немного успокоить его.
— Видите, Борис, — сказал, — я не веду протокол, и разговариваем мы с вами неофициально. Понимаю: и вы некрасиво выглядите в этой истории, но никто не собирается привлекать вас к ответственности.
Борис кивнул, облизал сухие губы и молвил чуть ли не шепотом:
— Надя Наконечная рассказала вам о наших ресторанных порядках, и я подтверждаю...
— Кому шли эти деньги?