– И это говорит человек, который тайком забрался в мой дом? – изумился тот. – Ах, какая самокритика!
– Ну как же тайком? Меня видели ваши собаки. И спокойно пропустили.
– С собаками ты умеешь обращаться, это мы знаем.
«Да вы обо мне вообще много знаете», – подумал я, поправляя панцирь. Чёртова же-лезяка явно не была рассчитана для ношения на голом теле. Скверно обработанная горло-вина натирала кожу шеи и плеч, а разъёмы то и дело щипались подобно гусыне.
– Эй, чего замолчал, артист?
– Надоело через дверь орать. Хотите побеседовать, входите сюда.
– Так ведь ты опять разноешься, что дядя Улугбек извращенец и зашёл, чтобы на те-бя голого полюбоваться.
– Обязательно.
– Ах, артист-артист! – с укором сказал он. – Ты из меня буквально Буриданова слона хочешь сделать.
– А вы из меня – собаку академика Королёва.
– Может, Павлова?
– Да нет, Королёва. Сергея Павловича. Тот тоже посадил бедняжку в железную скор-лупку и запулил в космос без права возвращения.
– Но ты-то не в космосе.
– Скоро буду. Одна радость, вместе со мной на орбиту выйдет первый в истории космонавтики лесной кабан. И первые два Буридановых осла, воображающих себя слона-ми.
– Ты что несёшь, артист? – встревожился Улугбек. – Какая орбита, слушай?
– Точно не скажу. Наверно, низкая, – проговорил я задумчиво. – Под домом заложе-на взрывчатка. Скоро рванёт.
– Зачем взрывчатка?! – взвизгнул Улугбек.
Молодец, Паша! Вывел-таки из равновесия тюремщика. Сейчас главное – не поте-рять инициативу.
– Чтобы взрываться, вестимо, – сказал я и торжествующе помаячил в сторону двери тем, что под руку попало. А попало как раз то, что нужно.
В замке послышалось царапанье. Улугбек нервничал – ключ никак не мог попасть в скважину. Обхватив панцирь руками, чтобы бряцанье не выдало мои перемещения, я на цыпочках подкрался к двери.
Дверь открылась. Я приготовился заехать Улугбеку в челюсть, но вместо него в ком-нату вбежал Борька. И сразу принял боевую стойку напротив меня. Буриданов слон, воо-ружённый двустволкой, зашёл следом. Морда у него была предовольной.
– Вижу, ты настоящий артист! Какой спектакль сыграл, а? Прямо Сергей Безруков!
– Если не свалим отсюда, скоро все будем Безруковы и, Безноговы, – мрачно объя-вил я. – Двадцать кило динамита в подвале – не детская петарда.
– Ну всё, всё, – Улугбек поморщился. – Ты шутил, я смеялся, очень хорошо было. Только настоящий артист должен меру знать. Иди, присядь пока. – Он коротко взмахнул ружьём. – Борька, пропусти.
Секач посторонился. Прикрывая срам руками, я дошёл до подоконника, прихватил журнальчик, отряхнул от пыли и уселся на кушетку, положив журнал на чресла. На об-ложке два немолодых упитанных дядечки в тюбетейках рассматривали подстреленного оленя. Охотники удивительно походили на братцев-тюремщиков. Чего быть, конечно же, не могло – возраст журнального номера перевалил за тридцатчик.