– А что, если привлечь Опричную Когорту? – предложил я. – Это же как раз по их части.
Отец обернулся и посмотрел на меня, как на слабоумного.
– Когорта, конечно, справится с любой напастью. Только параллельно сожжёт твоего Тузика на костре. Тебя самого посадит на цепь – чтобы служил, когда понадобится. А ме-ня так вообще… – Он провёл большим пальцем поперёк горла. – За то самое клятвопре-ступление.
– Вот оно что, – сказал я и посмотрел в окно.
Мы подъезжали к плотине Старокошминского пруда. За ней вздымались громады цехов и труб «Хайдаровского агрегата», окрашенные всходящим солнцем в червонное зо-лото.
Лысый охранник знал Дарью ещё ребёнком. В те баснословные годы он служил старшиной в батальоне, которым командовал её отец. Будучи бездетным, прапорщик Гор-бунов всю нерастраченную силу родительской любви дарил маленькой Дашеньке. Девоч-ка отвечала взаимностью. Когда Дарье исполнилось пятнадцать, дядя Миша попал под со-кращение Вооруженных Сил. Впоследствии они смогли увидеться только однажды – на похоронах отца Дарьи.
Всё было прекрасно в этой душещипательной истории, достойной телевизионного сериала, кроме одного. Прозвучавшим в ней числам изо всех сил сопротивлялась арифме-тическая наука. Отставному старшине было лет сорок, в крайнем случае сорок пять. Ка-чать Дашенькину колыбельку он мог лишь десятилетним. Но миссис Вольф очевидный курьёз проигнорировала, и Марк оставил сомнения при себе. В конце концов, что он знает о русских прапорщиках помимо того, что они носят тельняшки, разрубают сапёрной ло-паткой человека напополам, расхищают армейское имущество и пьют вместо водки тор-мозную жидкость? Вдруг их, нестареющих и неубиваемых, нарочно выводят в секретных военных лабораториях – на ужас маленьким соседним странам?!
– Ну, и с чем же ты пожаловала в «Серендиб»? – после объятий и слёз поинтересо-вался Горбунов.
Узнав, что Дашенька и её американские друзья разыскивают Павла Дезире, усач от-чего-то помрачнел.
– Зачем он вам?
– Я наняла его проследить за мужем, – помявшись, сказала миссис Вольф. – А сейчас вышло так, что… В общем, завалила я мужа, дядя Миша. Вместе с телохранителем.
Марк воззрился на неё с ужасом. Разве можно в таком признаваться кому попало?
Горбунов только крякнул.
– Ну, даёшь, Волчонок! За дело хоть?
– За дело.
– Ох, девочка… – Он набрал в себя воздуха, надул щёки, с шумом выдохнул в два приёма и спросил: – А Пашка-то тут каким боком замазался? Сообщник?
– Это долгий разговор, дядя Миша. Слишком многое объяснять придётся. Боюсь, не всему ты поверишь. Просто скажи, Павел в агентстве?