Я не удивился, когда мы нацелились в палаточный городок, который был разбит каким-то бродячим театриком. У кочевого люда всегда имеются недозволенные технические приспособления. Хотя артисты с разбойничьими рожами пытались нас напугать, вращая дубинами, мы, помахав своими ярлыками — Знаками Чистоты,— и протопали прямо в шатер режиссера. По крайней мере, снаружи было написано “С. Дуров. Устроитель зрелищ.”
А внутри С. Дуров вел себя с артисткой как настоящий режиссер. Этот представительный мужчина-верзила, обладатель гладкой матовой головы и развесистых ушей, репетировал, объясняя любовную сцену. Шмонили курительницы, время от времени кто-то снаружи играл на дуделях и сопелях въедливую музыку. Все это создавало подходящую нервную атмосферу, в которой артистка верещала и расшнуровывала корсет, вываливая арбузные буфера. Впрочем, лицо режиссера было то ли скучающим, то ли отрешенным. Завидя незнакомцев, дама мигом заправила свои буфера обратно и юркнула наружу, а С. Дуров, чтоб не испугаться, гаркнул:
— Чего надо? Пшли вон, негодяи!
— Мы от Духа Чистоты,— бросил Султанчик. — Я, кстати, заметил, что театральные работники весьма слабо реагируют на форму Ревнителя.
Воитель показал пальцем на мою засранную куртку, а режиссер скривил рожу, будто его тошнит:
— Может, они приняли вашего товарища за клоуна…
Тут уж я обиделся. Ревнителя, отмеченного печатью Высших Сил, сравнивать с каким-то убогим потешником. Нет, при бабе я бы точно кинулся с тесаком на Дурова. А без бабы, наоборот, отодвинулся в сторонку и пробовал немного почиститься каким-то висящим балахоном.
— Значит, Владыка, так сказать, Чистоты собрался пригласить мой театр к себе в замок? И он догадывается, сколько ему это будет стоить? — голос режиссера стал наглым и пронзительным. Вообще, несмотря на внушительные размеры, этот господин выглядел несобранным и даже развинченным. Больной он или алкаш?
— Это будет стоить вам. Потому что нас интересует отнюдь не ваш балаган, который пробавляется в основном контрабандой, а вы сами.
— Но я не мастерю незаконные станки и приборы, ничего такого не умею. Я скорее мастер по бабам,— речь театрала была на вид справедливой, но почему-то неубедительной. — И, кстати, нахожусь во владениях Березовского князя, а не вашего Владыки.
— Наш Храм наводит предвечную чистоту по всей Темении,— твердо заявил Султанчик. — До нас дошли подлинные сведения, что во время своих представлений вы недозволенными средствами вызываете грязные эмоции у толпы, называемой зрители.
— Но такова сила искусства, господа храмовники.