Потом зрительные ощущения вернулись и Блюститель нашел себя в какой-то вакуоли. Аси же нигде не было видно. Почкин прочистил глотку, звуки по-прежнему из нее выпрыгивали, хотя лететь им было особенно некуда и они гулко бились обратно в слуховые перепонки.
— Вот, зараза! Где же я? — не удержался от праздного вопроса заключенный Почкин. Неожиданно поступил отзыв. В виде объемного шепотка со всех сторон.
“Стало быть во мне. С поглощением.”
Стенки вакуоли дрожат, заметил “поглощенный”. Может, они плодят звуки?
— А вы кто? И на каком я свете?
“Какая разница. В любом случае от меня зависит, будешь ли ты жить дальше хорошо, плохо или вообще никак,— шепоток насытился кое-какими эмоциями и стало ясно, что собеседник или собеседница гордится собой. — Я в принципе лишь субстанция, но желательно, чтобы ты относился ко мне как к женскому существу, допустим, как к богине.”
— Согласен, всецело одобряю. Я вас богинюшкой с охоткой назову. Поклоняться буду, жертвы приносить весомые. Кабана, быка заколю, даже если они будут против. Воскурения, возлияния…
“Фу, какая грубая настырная речь. Да тебе не сравниться с господином Проектировщиком”,— заметила слизневидная дама.
— Но где все-таки Ася, моя подружка?
“О твоей подружке пока рано говорить”,— отрезал голос. А Почкин, несмотря на временное поражение разума, вспомнил о надписи “Материнская Субстанция”, что значилась на пустой папке, валяющейся в заброшенном кабинете.
— Самое время, богиня. Можете разозлиться, задушить меня разок другой, однако пора поговорить, порассуждать, потолковать об этой девчонке.
После небольшой довольно жутковатой паузы голос “субстанции” откликнулся на предложение.
“Я уважаю такую настойчивость. Решил, значит, пофорсить, поиграть в крутого парня. Ладно, неважно какая игра, лишь бы она придавала нам значительности”,— слизеподобная богиня показала себя большой человековедкой.
К вакуоли с Почкиным приблизилась еще одна — с голым тельцем Аси. Совсем неподвижным. Два студневидных проводка уходили ей в нос и под веко.
Горячая волна плеснула внутри головы Почкина, как по корыту и, отвердев, застыла колом в горле.
“Жизнь присутствует всеми необходимыми пульсами в этом теле. Ты видишь движение грудной клетки? — несколько успокоил объемный голос. — А теперь сделаем так, чтобы нам ничто не мешало.”
Последний цепкий взгляд Почкина ухватил тонкую жалостливую линию девчоночьей руки. А еще запечатлел перекрестье узеньких бедер, которое в других обстоятельствах могло вызвать силу притяжения в нижней части живота, но сейчас — лишь томление сердца. Наступят ли эти другие обстоятельства?