Я решительно вышел из-за прилавка. Один из господ, муж лет пятидесяти с признаками похмелья на лице, тут же подошел ко мне и, не поздоровавшись, спросил:
— Кто хозяин?
— Ранен… Я вместо него. Покушать не желаете?
— Нет… Кто это поет?
Он показал на висящий над стойкой динамик магнитолы. По всей видимости, он был в паре старшим.
— Ну, вообще-то, Макsим, — слегка растерялся я, не угадывая направления его мыслей.
— А вы заключили с ним или с обществом по защите авторских прав договор об использовании фонограммы?
— Это она.
— Кто?
— Макsим.
Господа переглянулись, затем вслушались в песню.
— Какая разница? — вступил второй. — Так есть у вас договор?
— Нет, — без выкрутасов ответил я.
В этот момент певица Макsим уступила место ребятам из «Green Day».
— А с этим у вас есть договор?
Я представил, как бедный Керим приезжает в Соединенные Штаты Америки, находит солиста «Green Day» или их директора и предлагает составить договор. «Слушай, друг… Можно, твой музыка будет играть в моем кафе без названия, а? Ты не подумай, у меня хороший кафе, возле ж/д станции. Оргалитом обито финским. Шаверму готовим, хачапури, пиво „Балтика“ разливаем. Будь человеком, друг, подпиши бумажку…»
А солист ему отвечает по-английски, с арабским акцентом: «Конечно, уважаемый! Пускай играет мой музыка в твой кафе на здоровье! Давай свою бумагу!»
И Керим протягивает ему кусок оберточной бумаги, примерно такой, на котором я писал заявление о приеме на работу.
И потом они целуются, обнимаются и вместе поют «Азербайджанец с афроамериканцем братья навек».
— Нет у нас договора, не успели подписать. Они живут далеко.
Старший с видом римского триумфатора достает красную книжечку.
— Комитет по защите интеллектуальной собственности… Вы нарушаете действующее законодательство. Используете фонограмму в коммерческих целях без ведома автора и не отчисляете ему соответствующих процентов.
Бедная, несчастная Макsим… Как же она проживет без Керимовских процентов? А уж про «Green Day» я и не говорю. Вообще с голоду помрут в своей Калифорнии или где там они… Придется на улицах петь или в подземке по вагонам ходить.
В отличие от Керима, я не полез за пазуху. У меня там нет ничего, кроме справки об освобождении.
— И что вы предлагаете? Передать через вас?
— Мы имеем право вас оштрафовать, — жестко заявил старший, просверлив голодным взглядом барную стойку, — на значительную сумму.
— На какую?
— Очень значительную, — уточнил второй. — В зависимости от МРОТ.
— Штрафуйте, — зевнув, ответил я. — Деньги всё равно не мои.
Господа озадаченно переглянулись.