Голова немца стучала по булыжнику. Увидев, что он пришел в себя, Нечаев замахнулся трофейным автоматом.
И немец затих.
Тогда Нечаев оглянулся. Сеня–Сенечка все еще возился со вторым немцем — они катались по земле. Но прежде, чем Нечаев пришел к нему на помощь, Сеня–Сенечка, тяжело дыша, поднялся с земли.
— Этот готов!.. — сказал он. Мотоцикл стоял тут же.
Нечаев бросился к машине, чтобы попытаться завести мотор. Ему не терпелось как можно скорее убраться отсюда. Но Шкляр схватил его за руку.
— Ты куда? Помоги…
Немцев было двое. А их тоже двое. Разве не ясно, что делать?
Вдвоем они стянули с немца сапоги, сняли с него мундир. От немца разило потом — чужой едкий запах шибал в нос. Потом принялись за второго немца.
— Одевайся, — сказал Шкляр. — Не тяни…
Нечаев заторопился. Руки его слушались плохо. Сапоги ему были велики, но ничего… А мундир он застегнет позже…
Схватив пояс, валявшийся на земле, он побежал к Шкляру, который уже заводил мотор. Сеня–Сенечка действовал быстро, решительно.
— Подтолкни, — попросил Сеня–Сенечка. — Сейчас заведется.
Мотор зачихал и заработал, увеличивая обороты. Тогда они обоих немцев засунули в коляску. Сеня–Сенечка положил руки на руль, а Нечаев уселся сзади, прижимаясь к его спине. И в ушах у него засвистел ветер.
Небо над морем медленно зеленело, обнажив пустынный горизонт, и Нечаев с тоской подумал о том, что где–то там, далеко–далеко, лежит под солнцем его родная земля, тогда как над ним, над этой горной дорогой и высоким скалистым берегом, поросшим пихтами и сосняком, все еще висит глухая ночь.
Мотоцикл пожирал километр за километром. Шкляр пристально вглядывался в дорогу, ощупывая взглядам каждую изгородь, каждое деревцо и каждый куст, которые неслись им навстречу. Опасность могла быть всюду. Она, казалось, была разлита в холодном воздухе.
Дорога вела в город. Она петляла. Мотоцикл протарахтел по деревянному настилу какого–то мостика, висевшего над горной речушкой, промчал мимо глухой монастырской стены. За ним клубилась, медленно оседая, серебристая пыль.
Разумеется, было заманчиво лихо домчать до самого города. Но об этом не могло быть и речи. Немцы патрулировали все участки дороги. И от мотоцикла надо было поскорее отделаться. Во всяком случае, еще до того, как совсем рассветет.
Сеня–Сенечка затормозил и, выключив мотор, соскочил на землю.
Он остановил мотоцикл над обрывом. Внизу, под дорогой, теснились камни. Из ущелья на Нечаева дохнуло сыростью.
— Подтолкнуть?
— Подожди, — сказал Сеня–Сенечка и заглянул в коляску.
Он обнаружил солдатские пилотки и фляги, Что ж, пригодятся… По городу, надо полагать, солдаты не разгуливают в касках. А им надо в город. И они ничем не должны отличаться от других немецких солдат, которые в свободное время расхаживают по улицам, заглядывая в магазинчики и кабачки. Оттого и автоматы им тоже ни к чему.