Им навстречу медленно шел болгарский офицер с блестящими звездочками на коричневых погонах.
Нечаев невольно замедлил шаг. Он чуть было не откозырял офицеру. Но разве немецкий солдат должен приветствовать какого–то болгарина?.. Когда офицер вскинул руку к фуражке, Нечаев, подтолкнув локтем Сеню–Сенечку, вместе с ним как бы нехотя ответил на приветствие.
Теперь надо было глядеть в оба, чтобы не напороться на «своих», на немцев. Заметив издали мышиного цвета мундиры, Нечаев и Сеня–Сенечка тут же ныряли в ближайшие подворотни — подальше от греха. А потом снова печатали шаг, задирали подбородки, как это подобает доблестным солдатам великого рейха.
Они шли наугад. Знали, что рано или поздно попадут на базарную площадь, от которой до мечети рукой подать. А там, за мечетью, они уже отыщут и ту сапожную мастерскую… Расспрашивать прохожих было рискованно. Остановишь вон того гимназистика, а он еще чего доброго начнет шпарить по–немецки. И господин в котелке — тоже. И дама с зонтиком…
Они прошли мимо театра, выходившего фасадом на площадь. Театрик был маленький: неказистый, до Одесского оперного ему было далеко. Зато храм святой богородицы выглядел мощно, внушительно. Окна на его колокольне имели форму крестов.
Но тут из–за угла появилось трое парней в синих клешах с тесаками у поясов. Не то юнкера, не то кадеты или как они там называются. На всякий случай Нечаев и Шкляр отвернулись к витрине. На стеклянных полочках стояли флаконы духов. «Парфюм д’авантюр», — прочел Нечаев. Он охотно читал все вывески, все надписи и афиши. «Сладкарница», «Пивница»… Не ошибешься, если зайдешь. Но когда он слышал быструю болгарскую речь, то не мог разобрать ни слова.
Наконец, свернув на какую–то боковую улочку, они увидели кузницу, в которой подковывали тощего вола, и, пройдя мимо нее, попали на базарную площадь. Рыбный, овощной, гончарный ряды… Немолодая крестьянка продавала тыквы. Высоченный парень был увешан стручками перца. Солнце уже садилось, и торговля шла не очень бойко.
— А вот и мечеть… — тихо сказал Сеня–Сенечка.
Мечеть стояла за деревьями. Оттого Нечаев и не увидел ее. Сдерживая нетерпение, они медленно пересекли улицу, свернули за угол. И сразу увидели сапожную мастерскую.
Дверь была открыта. В глубине сидел человек в кожаном фартуке, который стучал кривым молотком. За его спиной мальчишка лет двенадцати раскладывал на полках деревянные колодки.
Пахло ваксой, хромом и юфтью. Нечаев бросил быстрый взгляд направо, потом налево. Улица была пуста. Что ж, надо попытать счастья…
— Я подожду на улице, — тихо сказал Шкляр. — В случае чего…