— Теперь есть кому меня встретить! — попыталась успокоить Антонина Ивана.
Тот головой крутнул:
— Юльку тоже встречал. Иногда… А вас всяк день беречь надо.
— Тебе за меня от жены влетит. Я не Юлька! — невесело вздохнула Антонина.
— Не боись. Она не ревнивая. Знает, что меня на бабий батальон хватит с лихвой! А если вдруг осечка получится, я деда Колю позову на подмогу, пока его старые кикиморы соседки не сосватали.
Иван переставлял пустые ящики в одну, полные — в другую сторону.
— Это кто тут про меня трещит? — Вошел дед Николай.
— А я думал, тебя уже бабки оприходовали! — хохотнул Иван.
— Да и не говори! Озорные пошли старухи. Во! Нынче с утра Ольга навестила. Сама что клюка, вся согнутая. А молодой грех у ней живет. Я ее пригласил к столу чаю попить, а она, проходя мимо, цап меня не скажу за что. И держится, глаза закатила на радостях. Ну, я ей, конечно, высказал: «Ты чего, Ольга, замерла на моей ширинке? Иль что позабыла в ей? Отдай, слышь? Это мое! Иди чай пить. Не то выгоню с хаты! Тебе сколько годов? Уже восьмой десяток! А все чужой хер со стулом путаешь». Смотришь, на чем сидеть удобнее? Сказал бы, да совестно нынче.
А она и глазом не ведет. Отпустила меня, села к столу и говорит: «Глумной ты, Коля! Всех высмеивать горазд. Нет бы утешить да обогреть. Только срамишь. Над кем смеешься, облезлый сатана? Разве мы виновные в том, что из-за войны так и остались в девках? Погибли наши женихи, так и не став мужьями. Мы по ним до сей поры черные платки носим. И сердцем помним, каждая своего. Все глаза повыплакали, глядючи на дорогу. А вдруг? Но по ней ко всякой из нас лишь смерть придет. Не нарочно я взялась за твои портки. Лишь сослепу, невзначай, не хотела тебя обидеть, а и себя унизить. Нынче об одном мечтаю — поскорее помереть, чтоб со своим голубем на том свете свидеться. Девкой встречу его. Пусть знает, как любила! Всю жизнь! Она мне радостью не стала…»
«Небось желающих не было жениться на тебе опосля войны?» — спросил Ольгу. Так ответила бабка обидевшись: «У тебя столько волосьев на голове нет, сколько предложеньев получала за свою жизнь! Да и какие замуж звали, не тебе чета, шелудивому».
Да как стала называть… Я не поверил, она мне поздравительные открытки принесла. Глянул, совестно сделалось. Вот так и не знаешь, с кем рядом живешь. Ольга показала мне свой портрет, на нем она еще совсем молодая. Тут и вовсе замолк. Мудрено было ей все выстоять, выдержать и сберечься нетронутой. Мало кому повезет вот так любить.
— Тогда люди были иными, — вздохнула Тоня.
— Как и нынче, всяких хватало. Ничто не родилось сегодня. И время, и люди, все от корней. Вот только любовь, как дар великий, не всякому дается, а лишь особым людям. От того не смеюсь боле над своими бабками. Они свою жизнь прошли лучше, чем я.