— Вы хоть переписываетесь?
— Изредка. Она в другом городе, неподалеку. Но и в гости не хочу. С годами она все поняла, осмыслила. Свою свекровь имеет — прямую копию моей. Когда на своей шкуре испытала, теперь прощения запросила. А мне оно к чему? Прощением годы не воротишь и родню заново не поймешь…
— Мужа своего не встречала больше?
— Как же? Нынче склад сторожит. Пенсии не хватает. При двух сыновьях отдельно живет. Его с квартиры выгнали, когда жена его померла от рака. Он дачу подремонтировал и там дышит. Порой без хлеба неделями сидит.
— А его за что выбросили дети?
— Они не родные. Тут вон свои, и то… А с чужих какой спрос? Чуть не то слово — выметайся. Нынче такие детки, лучше их не иметь! — вздохнула женщина.
— Чего ж не помиритесь с мужем?
— А на что мне эта чума? Я без него в сто раз легче дышу. Он никуда не годный. Всю жизнь в сапожниках пробыл. Ну а в городе — не в деревне, теперь валенки прошить никто не понесет. Обувь иной стала, не по его рукам. Вот так-то и не стало спроса на кондовое. Пришлось в дворники идти. А и там машинами заменили. Они метут быстрей и лучше. Теперь вот в сторожах. Но хозяин недоволен. Говорит, что, если доски так же будут пропадать, заменит его другим мужиком. Оно и понятно. Убытка никто не потерпит.
— Мария, а чем торговал ваш магазин?
— Он отродясь продовольственный. И теперь тоже.
— Сколько получала?
— Тогда другие времена были, все имели оклад — семьдесят рублей. Мне полставки уборщицы платили.
— Но здесь сменщицы пока нет.
— И не надо! Сама, одна работать буду.
— А с жильем как?
— В самом ларьке. Сыщется угол на полу, и ладно. Постелю себе матрас, это ж не на голой земле. Не сдохну. И не такое перенесла.
Мария за разговором убирала в доме. Вымыла полы, вытерла пыль, почистила кафель на кухне. Работала она неспешно, но основательно. Сама находила себе дело и старалась не мешать Леле. Ту радовало трудолюбие Марии. Она ни минуты не сидела сложа руки. Вот опять за двери взялась — пятнышко увидела.
— Мария, а ты мужа любила?
— Родители велели за него выйти, я послушалась.
— А свой парень был, кого любила?
— Имелся. Он и не знал, что я по нем вздыхаю. Я ж три зимы тенью за ним ходила. Илюшка на гармошке здорово играл — так, что ноги сами в пляс шли. Ну, подморгнет, случалось, я краснею. Он хохочет и озорными глазами смотрит на меня. Даже жарко становилось. А Илюшка, едва веселье закончится, застегнет гармошку, закинет на плечо в нашем хороводе и не видит моих страданий. Ну, однажды осмелилась. Частушку спела. Вроде в шутку о своей любви сказала. Он проверить захотел и остановил возле калитки, позвал погулять. Мы с ним целых три месяца ворковали, до осени. Все кусты и стога нашими были. Сколько цветов он мне дарил! Все палисадники в деревне ощипал. Красивое было лето, да скоро закончилось. Осенью забрали в армию. А через месяц меня замуж выдали. Получил письмо от милого мой отец. Порвал его в клочья, ответил, что я замужем, мол, больше не тревожь. Семейной стала. Так и разлучили. Он после службы в деревне не появился никогда.