Палка от лыж вращается в его руке, и наконечник скользит по насту тоненькие бороздки, как цифры, дразнят его. "Пятый узел..." Наконечник на снегу скрипит, как перо по бумаге. Все в уме, как на магнитофонной пленке стоит только ее запустить, как она воспроизведет запись. Пятый, этот чертов пятый, заставляющий до смертельного изнеможения прыгать цифры. Ну, нет! Он сейчас укротит его. Он подчинит его себе. Он заставит цифры присмиреть. Только... Только... Еще маленькое напряжение, одно маленькое. Фейерверк цифр в одном строю. Вот-вот он сейчас рассыплется. "Пятый узел..." Стоп! Цифры выстраиваются по линеечке, робкие, пристыженные, после исступленной возни.
Эхо радостного выкрика дробится по ущелью. Эха-ха-ха! - кричит он и отталкивается обеими палками.
На душе и в теле такая легкость, что он не мчится, а летит. Еще один поворот - и туда, где Нестор, Кира, Синьковский; они должны сейчас же все узнать.
Глаза залепил снежный вихрь, поднятый резким торможением.
На краю расщелины он качнулся, как маятник, и исчез.
...Кира должна заметить его отсутствие. И Нестор тоже, и Синьковский. Они не оставят его.
В глазах опять помутнело, ватная белизна становилась грязно-серой, и чернел проем вверху.
Это повторялось уже несколько раз: затемнение, прояснение, опять затемнение и опять прояснение. Будто огромная туча закрывает небо - и все темнеет, но стоит ей уйти - как все заливается светом.
Режет глаза, ватная лавина надвигается на него, хочет раздавить. Все тяжелее становится в груди, воздух вырывается с хрипом. И он падает в какую-то пустоту. А рядом Кира... Живая, с горячим дыханием, с бьющимся сердцем, сильная, красивая...
- Кира... - шевелит он губами. Вот видишь, я какой... Кира, что я говорю, - прибор, он теперь заработает... Я назову его твоим именем - УК. Уварова Кира. И никто не будет знать, почему я назвал его так, или пусть догадываются, пусть знают. Ведь могу я посвятить свою работу кому хочу. Ведь посвящают писатели, композиторы, а почему не могут конструкторы? Кира, ты не уходи. Теперь, Кира, все будет по-другому.
Он пришел в себя от боли - что-то щелкало в позвоночнике, бешено колотилось сердце. Он сжал пальцы, рассерженный на свое бессилие, и, напрягая все мышцы, приподнял голову. Кто-то, барахтаясь в снегу, двигался к нему. "Кира..." - пошевелил он губами. И опять чем-то черным захлестнуло сознание.
Кто-то пытался обхватить его за плечи. Он протяжно застонал.
- Ничего, ничего, выберемся, старик! Ну, давай, давай, помаленьку...
- Кира... - слабо позвал он.