– Похоже, они все тут нас недолюбливают.
– Люди чувствами живут, а не логикой, – отозвалась Анна, закрывая бутылку пластиковой крышкой. – Нужно зацепить их за сердце. Правда, дело это кропотливое, но достижимое.
На дороге бродили пятнистые куры. Высокий красавец петух вытянул шею и громко прокукарекал.
Дом Михалыча был покрашен зеленой краской. Резные ставни, в окнах – цветы в горшках. Перед домом – колодец с железным ведром. Через невысокий забор был виден ухоженный огород и сад. На завалинке сушились валенки и берестовые корзинки.
На первый взгляд ничего необычного. Дом как дом.
Марк вышел из машины и направился к калитке. Никакого звонка или колотушки. Пришлось войти на территорию дома без разрешения. На крыльце также отсутствовал звонок. Марк заглянул за дом. Ни души.
Тогда он поднялся по ступенькам вверх и постучал в окно. В доме раздался тихий шум. Затем колыхнулась занавеска, и в окне показалось лицо старика. Через секунду оно исчезло, но входная дверь тут же с грохотом распахнулась.
Хозяин оказался высоким старцем лет семидесяти с жилистыми руками и морщинистым лицом. Его голубые глаза светились добротой, которую тот тщательно скрывал, насупив брови.
– Вы Михалыч?
– Да, я.
– В деревне сказали, что у вас можно остановиться на некоторое время. Пустите на постой?
Седовласый мужчина внимательно оглядел Марка. Заглянув за его спину, заметил черный джип и усмехнулся.
– Городские? И что за черт дернул вас в такую глушь? Ладно, входи, пока я добрый. Разберемся. А твои товарищи пускай пока снаружи подождут.
В просторных сенях было темно. Под потолком тянулись нити с сушеными грибами и пряной травой. На стенах висели авоська, веник, зимний полушубок, лукошко и рыбацкие сети. На полу стоял короб с лущеным орехом.
Вторая дверь вела из сеней в избу.
– Вам, наверно, не понять склад ума деревенских? Поясню, чтоб стало ясно. Сени существуют для того, чтобы зимой все тепло не уходило сразу на мороз. Не было перепада температур. Остужать избу – расточительство. Дров не хватит топить без конца.
В избе было светло. На деревянном полу лежали вязанные крючком полосатые дорожки, на стенах были поклеены простенькие обои, под крашеным потолком висел абажур. Беленая известью печь стояла по центру. Тут же находилась и кухня: добротный стол у окна, пара скамеек. На цветной клеенке – крынка молока и каравай белого хлеба.
– у меня в доме всего две комнаты. Да больше мне и не надо. Теперь, как стал один, так кроме печи и подавно ничего не нужно.
Михалыч прошел вперед, в первую комнату. В отличие от кухни, здесь было не так светло. Северная сторона все-таки. Здесь висел огромный ковер на всю стену, стояла железная кровать в углу, стол, на котором располагался допотопный телевизор и шкаф у дверей.