Он рванулся туда, где стояла женщина.
— Стойте! — крикнула Карен и раскинула руки, загораживая собой лестницу.
— Значит, то, что он убивает людей, нормально, а наказать его за это нельзя?
— Не так! Он безумен! Его надо лечить!
— Почему вы не занялись этим вовремя? Вы могли остановить его, но предпочли ему помогать! Столько людей погибло! Мне плевать, что с вами обоими делал ваш отчим и на сколько дней вас запирали в чулан!
— Вам это известно? — с неподдельным изумлением спросила Карен.
— Как и то, что ваша мать подбросила вас алкоголику-извращенцу. Это не дает вам никакого права…
— Мать не бросала его!
— Что?
— Я его мать. Я никогда не бросала Джонатана и сейчас не оставлю! — крикнула Карен.
Она сказала это с таким искренним чувством, что при иных обстоятельствах Бэленджер мог бы пожалеть ее. Но испытания, перенесенные им и Амандой, полностью вытеснили все чувства, кроме гнева.
— Чулан был таким маленьким, что мы не могли выпрямиться во весь рост, — сказала Карен. — Мы сидели в темноте, а он забивал гвозди, закрепляя дверцу. Мы колотили в нее, но она не поддавалась. Мы без толку отбили все кулаки. Там нельзя было даже размахнуться. Воздух поступал лишь через дверные щели. Мы умоляли его выпустить нас, но он не слушал. Три дня без пищи и воды! Мы сидели в собственных испражнениях. Меня рвало от вони. Я была уверена, что мы умрем, но не могла позволить себе показать Джонатану, как мне страшно. Он тяжело дышал, а я объясняла ему, что воздуха нам может хватить, только если мы будем дышать медленно и спокойно. Я гладила его по голове, говорила, что люблю, положила руку Джонатана себе на грудь, чтобы он видел, как ровно и медленно я дышу. Он шепотом рассказывал мне в темноте сказки о вымышленном мире под названием Перегрин, где живут разумные птицы, которые могут разговаривать и творить волшебство. Мы воплощались в соколов и летали в облаках, камнем падали вниз, взмывали вверх, пронизывали водопады. Чулан исчез. Позднее я поняла, насколько безумной была тогда. Первая игра, которую создал Джонатан, происходила в этом самом мире. — Взгляд Карен вновь сфокусировался, словно ее мысли вернулись из каких-то дальних мест. — Я носилась с ним с самого рождения. Женщина, бросившая этого ребенка, не была его матерью. Я единственная мать, которую он знает. Джонатан любил только меня, а я — лишь его.
— Уйдите с дороги.
— Я не позволю сделать ему ничего плохого. Вы не нападете на моего сына. — Карен протянула руку за спину.
— Он ваш брат!
— Нет! — взвизгнула Карен.
— Франк! — воскликнула Аманда за его спиной.