– Не особенно. Дауншифтинг сейчас в моде. Люди поголовно бросают комфортное жилье и уезжают куда-нибудь в тихое место, поближе к природе.
– Куда уж ближе, – нервно хихикнула Пэт.
– Супруга имела в виду, что это место чересчур уединенное, – немедленно встрял Свен. И снова Анна ему не поверила, уверенная, что Пэт имела в виду нечто совсем другое. Но что? Ответ на этот вопрос занимал ее так сильно, что она едва слышала, о чем болтал разговорчивый хозяин дома: – Вокруг – только лес на многие мили вокруг. У нас нет электричества, газа, водопровода и, само собой, телефона и телевизора.
– Ужас какой! – Пролепетал Ник. Его всерьез испугала перспектива с наступлением темноты сидеть при свечах. Анна ободряюще улыбнулась сыну и сказала, как будто извиняясь за то, что уличает толстяка во лжи:
– Однако в замке имеется компьютер.
– О, да! – ничуть не смутился тот. – Тесть начинает смотреть финансовый канал еще до завтрака, вечно что-то продает и покупает.
– А я слышала, что мистер Неро отошел от дел.
– Сила привычки, – махнул рукой Свен. – У него даже в лимузине установлена спутниковая антенна, чтобы смотреть новости во время поездок. Он и секретаршу свою выдрессировал: даже подавая кофе, она не смеет ни на секунду заслонить экран. Убьет.
Анне очень хотелось спросить, почему папочка не поделился с дочуркой доступом к цивилизации, но не спросила. Что-то подсказывало ей, что отношения в семье были не самые теплые. Кроме того, она выжидала удобный момент, чтобы покончить с затянувшимся ужином. Толстяк и его показное дружелюбие ее порядком утомили, а запах тушеной фасоли вызывал тошноту. Выждав еще немного для приличия, Анна положила ладони на стол, чтобы встать и в этот момент позади нее скрипнули доски.
Анна увидела прямо перед собой округлившиеся глаза толстого доктора. Одутловатые щеки Свена пошли пятнами, пухлый рот выгнулся подковой, будто он обнаружил у нее за спиной нечто крайне неприятное. Девушка медленно обернулась и тут же прижала к себе сына.
По шатким ступеням старой скрипучей лестницы резво спускалась вниз древняя старуха самого жуткого вида. Скрюченная, высохшая, словно лист из гербария, она казалась необычайно подвижной. Ее черные глаза были яркими и хитрыми. И они были прикованы к… Нику, так, словно кроме него в комнате никого больше не было.
Двигаясь как-то боком, старуха спускалась все ниже. Одной ногой она нащупывала ступени, не отрывая горящего взгляда от мальчика, а обе руки цеплялись за перила такой силой, что отросшие ногти оставляли в крепкой древесине заметные вмятины. Одетая в черное платье, в накинутой на седую голову черной шали, она напоминала большую летучую мышь, наметившую себе жертву. В ее диком голодном взгляде пылал огонь.