Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи (Сёч) - страница 22

В укромной долине, на южном склоне вулкана между вершинами Арпада и Магуры, обитают лесные сатиры.

Захворала легавая Буся. Шпилька подолгу рассказывает всем остальным, какие пилюли и какие примочки она использует, чтобы помочь бедняжке, и совершенно уверена, что у собаки снова вырастут зубы и она опять будет лаять.

— С этого дня при охранниках мы будем говорить задом наперед, чтоб никто из непосвященных не понимал, — распорядилась я.

— Как на уроках забвения? — спросил Володя.

— Оннеми кат.

По решительности, энтузиазму и грандиозности планов Тарзан переплюнул даже меня.

Он сказал, что мы не можем покинуть эти места, оставив нетронутым ненавистный переработочный цех. «Мы подпалим эту бойню вместе с проклятой фермой! — с этой мыслью он встает и ложится. — Мы им покажем, как жареную страусятину лопать!» И изучает технические проблемы изготовления зажигательных бомб. Тарзан шуток не любит.

Володя же занимается изучением легендарной эпохи, когданекогда страусы господствовали в жарких тропиках и на суше, и в воздухе.

Держа в клюве длинную кисточку, он обновлял свой якобы некогда существовавший фамильный герб. На геральдическом щите он изобразил страусов, обстреливающих с воздуха каменными глыбами наполовину разбитую уже армию леопардов. На заднем плане красуются пальмы. Леопарды в панике разбегаются.

Пальмы — не те, что изобразил на своем гербе Володя, а настоящие — вырастают до облаков. По ночам в их кронах спасаются от хищников страусы. На пальму не могут взобраться ни лев, ни оборотень, ни крокодил. Злой оборотень, как он ни точит о ствол все свои тринадцать когтей, не может забраться наверх. И страусы иногда с издевкой кричат ему сверху:

— Не сдавайся, эй, перевертыш!

Полезай к нам!

Оборотень в бессильной злобе пинает пальму, но она этого даже не чувствует.

К возвращению угнанных на далекий Север страусов пальмы приготовили сладкие, чудного аромата плоды. И, покачивая кронами, словно бы говорят: потерпите, осталось совсем немного.

Из леса куда-то пропал Заадор. Говорят, будто он эмигрировал в Венгрию, но рассказывают и другое: его дядя якобы был надзирателем, и во время тюремного бунта заключенные порвали его на куски, поэтому Заадор отправился в устье Дуная, чтобы похоронить его, точней, то немногое, что от него осталось. По ночам в лесу раздается что-то вроде тамтама, а подчас слышится даже саксофон.

Одного из дедушек Максико похоронили там же, где тридцать лет назад были зарыты мученики неудавшейся революции. Зарывали их втайне, потому что те люди, которые пришли к власти, не хотели, чтобы другие возлагали цветы и венки на могилы казненных, вот они и решили, что лучше всего зарыть прах мучеников (или прахи? много мучеников — много прахов? это множественное число меня с ума сведет; сколько тел может быть у одного мученика?), короче, оставшиеся по-еле повешения безжизненные тела закопали в том месте, где хоронили умерших животных из зоопарка и цирка. Но люди все-таки разузнали про этот участок кладбища, так как в этой стране даже самые страшные тайны всегда выплывают наружу, и поэтому уже много лет весь народ, или, во всяком случае, внуки революционеров, возлагают цветы и венки на могилу, где покоится дедушка Максико.