Никому никогда не рассказывала Лидия об этом. И девочка ничего не знает...
— Вы хоть бы крылышко попробовали,—-услышала Лидия голос Вани и скороговоркой проговорила:
— Нет-нет, спасибо, нет...
Поезд, оказывается, еще не тронулся.
В купе вошла насупленная женщина в детской шапочке с помпоном. Не сказав ни слова, она поставила чемодан на полку, где сидел Ваня, повесила на крючок сумку с помидорами, затем, окинув взглядом столик, заставленный едой, двумя пальцами, как щипцами, выхватила из кефирной бутылки ромашку и выбросила ее за окно.
— А если б на голову кому-нибудь? — спросил Ваня.
Женщина молча вышла и вскоре вернулась с комплектом постельного белья. Не обращая ни на кого внимания, она тут же принялась стелить. Двигалась она, расставляя локти, задевая вс-гч и все. Пришлось выйти из купе и подождать, пока она устроится.
Но она продолжала устраиваться и после того, как все вернулись: сняла чулки с круглыми резинками, пошуршала ладонью по своим подошвам и легла, отвернувшись. Когда же Ваня попытался снова сесть на старое место, она резко придвинулась спиной к краю полки и вытянула ноги.
Ваня засмеялся:
— Вредно, бабуся, нервничать. Нервные клетки не восстанавливаются.
— Садитесь сюда,— пригласил Кирилл, придвигаясь ближе к Лидии. — Поместимся.
— Бывают же такие люди,— сказал Ваня, глядя на широкую спину попутчицы. — У самих плохое настроение, так надо и другим его испортить.
Вагон плавно тронулся. От окна метнулись какие-то тени. Кирилл задернул занавески, и сразу же зажегся свет, будто выключатель таился именно в этих занавесках.
Кудрявая проводница принесла постельное белье и вежливо спросила:
— Чай будем пить?
— А то как же? — встрепенулся Ваня. — В поездке, и без чаю? Всем по паре стаканчиков — шесть, значит... А ватрушку будете? У меня ведь ватрушка есть.
Проводница, смеясь, унесла с собой кусок ватрушки.
Ваня опять подсел к столику.
— Люблю компанейских людей, простых, чтоб без всяких там яков. Поговорить но душам люблю, не могу долго молчать, распирает в груди, будто слов, как воздуха, наглотался, а не выдохну — нутро лопнет.
Он засмеялся и принялся потрошить курицу.
Кирилл обнял Лидию за плечи, склонился к ее лицу, тихо сказал:
— Вот ты сидишь со мной рядом, а я не верю этому. Не могу поверить, что ты со мной...
— И я... Ты как бы снишься мне...
Кирилл поцеловал ей руку, и она подумала, что он первый мужчина, которого она любит. Всегда вокруг нее увивались те, о ком говорит: «На тебе, боже, что мне негоже!»
Вспомнился один, до войны еще, кажется Семеном его звали, высокий, прыщеватый. Танцуя, он наступал на ноги и трясся, подпрыгивая. Никто с ним танцевать не хотел. Выручала Лидия: жалела. У него было такое страдающее лицо, когда он подходил к ней. А однажды, когда ее подруга не смогла пойти в кино и она отдала билет Семену, чтоб не пропал, услышала, как он хвастался: «Лидка сама за мной бегает, в кино за свой счет водила!..»