Мона молча смотрела в темноту, думала о странной реакции Брета на случившееся, и остатки владевшей ею эйфории медленно уплывали прочь.
Нет, она ни о чем не жалела. Это было так чудесно…
Но Брет так не думал; он и вправду не хотел, чтобы это случилось. Теперь, на трезвую голову, Мона поняла, что он стал ее любовником поневоле. Он действительно пытался сдержаться.
Потом он сказал, что счастлив, но его слова были не слишком убедительными. Наверное, он произнес их только по ее просьбе…
Но он хотел ее. Хотя у Моны не было опыта, ошибиться она не могла: Бретом владели голод и желание. И любовь тоже. Она потрогала подаренное им кольцо и приободрилась.
Все дело в том, решительно сказала себе Мона, что сейчас у него очень много работы и нет времени на жену и семью. Он сам сказал: слишком рано. Но разве у трудоголиков когда-нибудь бывает время?
Нет, она не должна так думать. Он просил ее потерпеть. Если она выполнит его просьбу, все в конце концов наладится. Или нет?
Воскресенье было долгим, одиноким, и к половине одиннадцатого Мона потеряла надежду на приход Брета. Она почистила зубы, надела топкую хлопчатобумажную ночную рубашку, и тут раздался еле слышный стук в дверь.
Мона торопливо открыла.
— Привет, — улыбнулся он. — Я боялся, что ты уже спишь.
От радости и облегчения Мона на мгновение лишилась дара речи. А затем, не в силах выказать обуревавшие ее чувства, светски спросила:
— Выпьешь кофе?
Он отрицательно покачал головой.
— Я только хотел убедиться, что у тебя все в порядке.
Не желая принуждать его, Мона с улыбкой ответила:
— Все нормально.
Наградой ей стал легкий поцелуй в щеку.
— Тогда увидимся завтра в половине седьмого. Если погода позволит, погуляем в парке. А если будет дождь…
Боясь продолжения, Мона быстро прервала его:
— Если будет дождь, я приготовлю тебе завтрак. Брет улыбнулся и сказал:
— Когда я буду читать вечернюю молитву, то попрошу Господа послать дождь.
После этой прогулки Брет уделял ей все время, которое мог выкроить, и две недели Мона была на седьмом небе.
Хотя Брет больше ни разу не делал попытки заняться любовью и не форсировал событий, его теплота и нежность были красноречивее всяких слов.
Время от времени он бросал на нее странный взгляд, и Мона видела желание, горевшее в его миндалевидных глазах.
Желание, вызывавшее ответное пламя.
Если бы Брет сделал хоть малейший намек, она с радостью согласилась бы на что угодно.
Но он держал себя в руках, проявляя силу воли, которой можно было только восхищаться.
Отказ Брета принять то, что она была готова ему дать, лишь усиливал ее чувство.