Найджел засмеялся.
— Я говорю вполне серьезно. Они за мной гнались, хотели меня избить. Говорю тебе, это настоящие отморозки. Нам надо быть очень осторожными.
— Да ну, Уорис! Мы просто скажем старикану, что ты подаешь на развод. Вот и все. Невелика забота.
К тому времени, когда мы приехали к мистеру О'Салливану, день уже клонился к вечеру. Мы припарковались напротив его двери. Пока Найджел стучал в дверь, я то и дело оглядывалась через плечо и по сторонам. На стук никто не отозвался, что меня ничуть не удивило. Я предполагала, что придется совершить очередную прогулку до угла, в паб.
— Давай, — сказал Найджел, — обойдем вокруг дома и заглянем в окна. Вдруг он там сидит?
В отличие от меня, он был достаточно высоким, чтобы заглянуть через окно в комнату. Но, без малейшего успеха обойдя по очереди все окна, Найджел посмотрел на меня в явной растерянности.
— Чует мое сердце, что-то здесь не то.
«Ну, дружище, — подумала я, — наконец-то до тебя начало доходить. У меня сердце чует это всякий раз, как приходится иметь дело с этим уродом».
— Что «не то»? Что именно?
— Да не знаю… просто такое ощущение… А что, если забраться через это окошко туда, внутрь?
И он принялся постукивать по раме ладонью, стараясь открыть окно.
Из дома рядом вышла соседка и закричала:
— Если вам нужен мистер О'Салливан, так мы его уже несколько недель не видели!
Она стояла и, сложив руки поверх передника, рассматривала нас. Найджелу удалось чуть-чуть приоткрыть окно, и оттуда ударил жуткий смрад. Я зажала рот и нос руками и отвернулась. Найджел наклонился к открывшейся щели и всмотрелся в темноту.
— Он умер. Я вижу: он лежит там на полу.
Мы сказали соседке, чтобы она вызвала «скорую», вскочили в свою машину и поспешно отъехали. Неприятно признаваться, но я не чувствовала ничего, кроме облегчения.
Вскоре после того как мы обнаружили, что мистер О'Салливан гниет у себя в кухне, Найджел и я поженились. Английские власти приостановили процесс депортации, однако не скрывали, что считают наш брак фиктивным. Так оно, конечно, и было. Но мы с Найджелом посоветовались и решили, что, пока я не получу паспорт, мне лучше пожить в его доме близ Челтнема, в Котсуолд-Хиллс, к западу от Лондона.
После того как я жила в Могадишо, а потом — целых семь лет! — в Лондоне, я уж и позабыла, как славно жить на природе. Пусть покрытая зеленью английская равнина с разбросанными тут и там фермами и озерами ничем не напоминала сомалийские пустыни, я все равно с удовольствием проводила время на воздухе, наслаждаясь отсутствием многоэтажек и лишенных окон фотостудий. В Челтнеме мне снова удалось заняться тем, что когда-то составляло радость моей кочевой жизни: я бегала, без устали ходила, собирала полевые цветы, писала под кустиками. Случалось, кто-нибудь замечал, как моя задница высовывается из густого кустарника.