— Твой образ мыслей мне очень по сердцу, Катон!
— Лучшей похвалы я не пожелал бы. Это комплимент не только мне — моему отцу тоже, — ответила я, чувствуя, что краснею.
Хотя Лоренцо высказал одобрение лишь моему уму, но он наверняка пригласил меня для того, чтобы испросить доброго совета, и действительно, одной беседы хватило, чтобы заново возжечь в наших отношениях прежний странный проблеск чувства.
Оживленные голоса, донесшиеся из заднего церковного притвора, как нельзя кстати отвлекли нас от тяжелого неприятного разговора. Во дворик высыпала ремесленная артель Верроккьо. Каждый нес в суме дневную снедь.
Леонардо, очевидно, заприметил меня еще в часовне, потому что направился прямиком к нашей скамье. Приблизившись, он пробормотал «синьор» и поклонился Лоренцо на манер изысканного придворного. Тот ответил на приветствие учтивым кивком. Я встала, чтобы обнять сына, но по его натянутости и неловкому молчанию вдруг поняла, как он теряется в присутствии Лоренцо де Медичи. У него не укладывалось в голове, каким образом его некогда скомпрометированная мать — пусть и в мужском обличье — может претендовать на дружбу столь знатной особы, фактического правителя Флоренции. А мне так хотелось свести их запросто!
— Что у тебя в сумке? — спросила я.
— Кухарка маэстро посылает нам из боттеги хлеб, сыр и вино, а если повезет, то и что-нибудь тушеного.
Леонардо раскрыл суму и вынул половинку черного хлеба и толстый ломоть желтоватого сыра. И то и другое он, недолго думая, разломил на три части и угостил нас с Лоренцо. Снова заглянув в суму, он извлек оттуда глиняный горшок и ложку.
— Не так-то просто было уговорить ее не накладывать мне мяса, — заявил он, подавая горшок Лоренцо.
Тот не отказался и принялся макать хлеб в похлебку.
— Совсем без мяса? — уточнил он.
— Я его не ем. Рыбу и птицу — все, что имеет лицо, — тоже в рот не беру.
— Невероятно, — прокомментировал Лоренцо, протянув мне горшок и ложку.
— Отцы Церкви, кстати, назвали бы это ересью, — зачерпнув похлебки, добавила я.
— Отцы Церкви… — невнятно повторил Лоренцо и тяжело вздохнул.
Видя, что он замолк, я сочла за лучшее сменить тему.
— У Лоренцо есть конь по имени Морелло. Они соперничают в преданности друг другу, — сообщила я сыну.
Леонардо немедленно просиял.
— Каков ваш конь с виду? — спросил он Лоренцо и тут же весь обратился в слух.
— Очень красивое создание. Гнедой с белыми бабками, на лбу белая звездочка. На бегу он гордо выгибает хвост дугой, а ноги у него словно стальные. Но больше всего я люблю у Морелло его голову. Она просто великолепна — вытянутая, изящная, с черными влажными глазами…