— Джиневра и Бемби любят друг друга платонически! — выпалил Леонардо и тут же пристыженно смолк, поняв, что выдал себя с головой.
Все тоже молчали, не находя слов. Я и сама стояла как огорошенная, но в хорошем смысле. Оказалось, у моего сына роман с женщиной! И пусть его выбор небезупречен, учитывая высокий ранг ее мужа и скандальность ее любовной связи с Бемби, зато возлюбленная Леонардо — не проститутка и… не юноша!
— Скажите-ка мне вы все, — призвал приятелей Леонардо, явно желая перевести огонь на кого-нибудь другого, — разве сам Джулиано не ведет себя возмутительно, если его любовница… — он выдержал театральную паузу, — забеременела от него?!
Все снова заулюлюкали и засвистели. Уличенный Джулиано скорчил Леонардо гадкую мину, нимало, впрочем, не огорчившись разоблачению.
— За счастливого папашу! — выкрикнул Боттичелли и поднял бокал, глядя на Джулиано.
Леонардо улыбался во весь рот своей крошечной победе.
— За Леонардо! — поднял и за него бокал Сандро. — Да не угробят его два обманутых ревнивца!
Все засмеялись и присоединились к тосту, воскликнув в унисон:
— За Леонардо! За его здоровье!
— «Серебряная вода», — предложил Лоренцо.
— «Священная вода», — возразил ему Силио Фичино.
— Изначальное название меркурия, — назидательно провозгласил Пико делла Мирандола, — «лунная вода».
— «Молоко коровы-чернушки», — снова подсказал Лоренцо.
— Никогда о таком не слышал, — признался Веспасиано Бистиччи, пододвигая к свету угольную горелку, установленную под трубчатым стеклом-керотакисом.[22]
— Обождите! — велела я.
Еще раз для верности заглянув в манускрипт, которому на вид было не меньше тысячи лет, я подошла к аппарату, размещенному на подставке посреди моей алхимической лаборатории, и насыпала щепоть металлического порошка на предметное стекло. За окном была глухая ночь, а в гостях у меня тайно собрались друзья, ведущие двойную жизнь. Я дала Пико знак, и он быстро закрыл верхнее выводное отверстие трубки прочным полусферическим колпачком.
— «Драконово семя», — не унимался Лоренцо. — Это название, безусловно, самое поэтичное.
— «Драконова желчь» лучше передает свойства Меркурия, — не согласился Пико.
— Зависит и от дракона, — подковырнул их Бистиччи.
Все рассмеялись. Книготорговец разжег огонь в горелке. Мы сгрудились вокруг керотакиса и принялись молча выжидать. Пять пар пытливых глаз неотрывно следили за стеклянным цилиндром, на дне которого скопилась ртуть.
От нагревания металл начал пузыриться. Фичино била нервная дрожь. В мансардном этаже установилась гробовая тишина, не нарушаемая даже дыханием. Неожиданно серебристая субстанция полностью испарилась, и дно стеклянной трубки опустело. Мы не могли проникнуть взглядом под непрозрачную верхнюю крышку, но знали — вернее, надеялись, — что пары ртути воздействуют на металлический порошок.