Молодой человек улыбнулся — он понял, что я солгала.
— Если верить твоим словам, ты разбираешься в травах, которые требуются для аптеки твоего батюшки, — произнес он. — Ты слишком хитроумна для красавицы девчушки… Извини, — тут же поправился он, — для взрослой девушки.
Ага, вот он и проговорился! Значит, он счел меня красивой!
— А ты сам почему здесь? — спросила я, отыскивая новую тему для беседы.
— Просто на прогулке. Приехал навестить родных из Флоренции. Я начал вести там юридическую практику. Я нотариус.
Восхищению моему не было предела: гильдия нотариусов была наипервейшей, а сама профессия — весьма благородной. Я тут же смекнула, что Пьеро да Винчи — человек зажиточный и писаный красавчик к тому же.
— Мне все-таки пора домой, — сказала я.
— Но ты, наверное, расстроишь своего батюшку. Ты ведь ничего не набрала.
Я сконфузилась, вспыхнула и густо покраснела.
— Насобираю по пути домой.
— Ты разрешишь проводить тебя?
— Почему бы и нет?
Я повела Пьеро на луг, где рос дягиль, и начала срывать стебель за стеблем, чувствуя на себе его внимание. Неожиданно я поймала себя на том, что греюсь под этим теплым взглядом так непринужденно, словно иначе и быть не могло. Я и впрямь ощущала себя красавицей, зная, что солнце отбрасывает блики на мои черные шелковистые волосы, а ветерок треплет юбки, прижимая их к ногам и обрисовывая бедра.
— У тебя не по возрасту длинные ноги, — заметил Пьеро, словно читая мои мысли.
«Как настоящий бог», — подумала я, пряча лицо, чтобы он не заметил моего смущенного румянца.
— Как у жеребеночка, — продолжал Пьеро.
— Не надо рассуждать ни о моих ногах, — строго перебила я его, но получилось не очень убедительно, — ни о других частях тела.
— Почему?
— Это неприлично.
— Можно мне высказаться о твоих прекрасных темных волосах?
— Ну, наверное.
— А о прелестных ручках?
— Ручки у меня совсем не прелестные.
Я поглядела на них — под ногти забилась сажа, поскольку утром мне пришлось вытаскивать из закопченного очага двугорлый кувшин, а в кожу въелись застарелые зеленые пятна от мази, которую я изготовляла накануне.
— Дозволь мне самому решать, — не согласился Пьеро.
Он подошел ко мне вплотную и взял меня за обе руки прежде, чем я успела воспротивиться. Я думала, что умру со стыда на месте.
— Подумаешь, немножко запачканные… — Я попыталась вырваться, но Пьеро крепко держал меня. — Зато пальцы длинные, красивой формы, как и ноги.
— Пусти! — вскрикнула я, хотя сама так и таяла от его поддразниваний.
— А кожа — в тех местах, где нет зелени и черноты, — усмехнулся он собственной шутке, — нежная, молочно-белая. Словно для поцелуя.